Nikitin3

В глазах у ней мутилося,
Но речь тверда была:
«Не надо нам казны твоей!
Не смейся надо мной!»
И деньги на пол бросила
Дрожащею рукой.
«Вишь, — молвил гость, —знать,
дешеЕо
Чужое-то добро».
И гнулся в три погибели,
Сбирая серебро.
Седой старик не вытерпел
И крикнул: «Осмотрись!
Пощупай и в лоханке-то — .
Там звякнуло, кажись!
Эх, Настя, Настя бедная!
Сгубила ты свой век!
Гляди, как тварь-то ползает;
А! .. тоже человек! . .»
Дочь опустила голову
И плакала навзрыд,
Как будто разом выплакать
Хотела гнев и стыд.
«Ух, батюшки, измучился!
Всю спину изломал!»
Насилу выпрямляйся,
Купчина рассуждал.
И за дверь тихо выбравшись,
Стал кучера ругать:
«Впрягай коней-то, увалень!
Покудова мне ждать?»
«Эх-ма!» в ответ послышалось,
И, плюнув на ладонь.
Дугу взял кучер нехотя
И натянул супонь.
И стал просить хозяина:
«Ой, как болит живот!
Чайку там не осталося?
Равно он пропадет». —
«Толкуй вот с деревенщиной!
Смеется ведь, смотри.
Пошел в избушку, увалень,
Что нужно, собери».
Г ремят, звенят бубенчики. . .
Купчина под дождем
Свою досаду горькую
Отмщает на другом:
«Дороги-то, дороги-то!
Поедешь, да не рад!
За чем это бездельники
Исправники глядят?»...
Молчит избушка тесная.
Настасья в темноте
Стоит и богу молится
О дочке-сироте.
Старик лежит и думает:
«Еще прожит денек.
А что-то завтра старосте
Скажу я про оброк. . .»
Октябрь
63
ПЕСНЯ
Ковыль, моя травушка, ковыль бесприютная,
Росла ты под бурями, от зноя повысохла,
Идет зима с вьюгами, а все ты шатаешься;
Прошла почти молодость,—отрады нет молодцу.
Жил дома—кручинился, покинул дом на горе;
Работал без устали, — остался без прибыли;
Служил людям правдою, — добра я не
выслужил;
Нашел друга по сердцу, — сгубил свою голову!
О милой вся думушка, и грусть, и заботушка,
Жду, вот с нею встречуся, а встречусь —
раскаюся:
Скажу ей что ласково, — молчит и не слушает;
Я мукою мучуся, — она улыбается. . .
Легко красной девице чужой тоской тешиться,
С ума сводить молодца, шутить злой изменою:
Полюбит не надолго, — забудет по прихоти,
Без друга соскучится, — нарядом утешится. . .
Уж полно печалиться! — твердят мне
товарищи:
Чужое безвременье не трудно обсуживать!
Узнаешь бессонницу, повесишь головушку,
Прощался навеки с последнею радостью. . .
Ковыль, моя травушка, ковыль бесприютная,
Росла ты под бурями, от зноя повысохла. . .
Когда же мы, бедные, с тобой красовалиея?
Зачем с тобой горькие на свет показалися?