Nikitin3

В цензуре, кажется, retrograde *. . . Литература
почивает на лаврах. Умолк и Щедрин,
умолк и Мельников 5, угостив публику своим
именинным пирогом, испеченным, впрочем, неудачно,
как видно, на скорую руку. Хоть бы
подняли новые вопросы (а их так много!),
авось бы литература проснулась снова: новый
вопрос в литературе — то же, что возбудительное
в медицине.
М. Ф. Де-Пуле ужасно досадовал на цензуру,
продержавшую долго разработанные им
акты; теперь они получены, и работу он думает
продолжать усердно. Милошевича я давно
не видал. Придорогин и Де-Пуле, и Михайлов
посылают Вам глубочайшие поклоны.
за. п . л . в т о р о в у
Весь Ваш
И. Никитин.
Воронеж. 25 июля 1858 г.
Успокойте, Николай Иванович, дочерей Михайлы;
он жив и здоров, здоров, как нельзя
лучше; я видел его не так давно, а третьего дня
была у меня Марфа (так, кажется, зовут его
старшую дочь?) и говорила, что он выехал
с кем-то из Воронежа, но с кем именно не
знаю; не имея надобности, я не расспрашивал
подробно, одно только мне известно, что старик
у кого-то служит и что ему хорошо — и тепло,
и сытно. Прежде он думал поступить в монастырь,
но, верно, отложил свое намерение.
О дочерях теперь он уже не скучает. Вообще,
скажите им, чтобы они не верили так слепо
глупейшим слухам: если бы что-нибудь случилось,
без сомнения, дочери старика получили
бы письмо. Марфа одевается весьма порядочно,
следовательно, ей живется тоже недурно. Когда
увижу старика, расспрошу его сам — что он и
как он, и тотчас же Вам напишу.
Теперь я к Вам с покорнейшей просьбой:
известите меня, продается ли в Петербурге
«Кулак»? Если можно что-нибудь получить от
книгопродавцев, я был бы Вам очень благодарен:
деньги нужны дозарезу. . . Константин
Осипович 1 писал мне, что у него есть в сборе
до 300 руб. серебр.; я просил его выслать мне
их по почте**, но ответа нет, как нет; писать
* Я два дня ходил дураком от сообщенной мне
Вами новости: mouvement retrograde...6
** Ha имя Придорогина с передачею мне: так надо.
Вы поймете почему, тошно рассказывать. .
к нему снова я не смею. . . Здоровье мое плохо.
Доктор запретил мне на время работать головою.
Вот уже с месяц ничего не делаю и пыо
исландский мох. Скука невыносимая, книг нет,
да и такую дрянь печатают в журналах. От
безделья берусь за немецкий язык; Придорогин
подарил мне словарь Рейфа, и вчера вечером
мы начали с ним переводить «Фиеско»
Шиллера. А помните стихотворение Шиллера.
«Идеалы»? Боже мой! как сравнил я его с нашими
переводами, что за дрянь последние! За
Жуковского просто стыдно: он не понял подлинника
и не умел удержать, — не говорю,
картин и красоты выражения, — даже мык*
о
слей .
Все Вам кланяются, в особенности, семейство
Придорогина, его сестра и малютки.
Весь Ваш
Иван Никитин.
за. п . л . В Т О Р О В У
Воронеж. 1858 г., септ. 5
Удивительное дело, мой милый Николай
Иванович, — все, что в жизни моей совершилось
доброго и приятного, — совершилось от
Вас, или через Вас. Вот и теперь: если бы Вы
не прочитали моего «Кулака» г. Кокореву ', без
сомнения, я не имел бы ни денег, ни произведений
Гёте. Награди Вас бог, мой незабвенный
друг, за Вашу обо мне память! Одно
грустно: я все болен и болен более прежнего.
Мне иногда приходит на мысль: не отправиться
ли весною на воды? Теперь у меня есть
деньжонки, и, расходуя их бережливо, я, кажется,
могу решиться на такое путешествие,
испытать последнее средство к восстановлению
моего здоровья. Но вопрос: доеду ли я до
места?
Верите ли, я до того скучаю, что благородный
поступок г. Кокорева почти не произвел
на меня никакого впечатления, хотя он был
для меня совершенно неожидан и обеспечил
мое существование на некоторое время. Из этого,
впрочем, не следует, чтобы я не понимал высокой
цены лестного для меня внимания г. Кокорева,
— напротив, настолько-то достанет у
меня ума и сердца. А жаль! болезнь отравляет
мою жизнь, не дает мне работать, отнимает
у меня всякую благую надежду на будущее,
делает для меня недоступным всякое радостное
чувство.