Nikitin3

желудок et cetera связали руки и клонят к сырей
земле-матушке голову. .. но ничего! авось
поправимся! . . Как досадно, что литература
наша стоит на точке замерзания. Пишите, мой
милый Николай Иванович, нет ли у Вас чего
нового, и отчего доселе не подумают об издании
в свет статей Белинского 4. Такая неподвижность!
. . А, между тем, его жена, как
слышно, живет бедно.
Всею душою любящий Вас
И. Никитин.
NB. Извините, что, по случаю моей болезни,
мебель Вашу не успел продать; однако,
ее остается чуть-чуть; деньги скоро Вам пришлю.
Если же Вы имеете в них надобность,
возьмите из моих, которые попадут Вам в руки;
ради бога, возьмите, иначе Вы меня обидите,
честное слово!
зя. п. п . ВТО РО В У
Воронеж. 1858, октября Ь
Письмо Ваше, мой дорогой Николай Иванович,
адресованное Вами на имя И. А. Придорогина,
со вложением 500 руб. сер., я получил.
Не стану повторять Вам о своей благодарности:
Вы можете быть в ней уверены.
В. А. Кокореву я напишу с следующею почтою,
потому что не имею теперь одной минуты
свободной. За отсутствием дворника я отпускаю
Извозчикам овес и сено и распоряжаюсь
помещением их телег на моем дворе. Это занятие,
при невозможности взяться за лучший труд,
развлекает меня, — и слава богу! Чего более? . .
Утомившись порядочно за день, в сумерки
я зажигаю свечу, читаю какой-нибудь журнал;
когда же чувствую себя несколько здоровее,
берусь за ПЛиллера ■*' и копаюсь в лексиконе,
покамест зарябит в глазах; часов в 12 засыпаю
и просыпаюсь в 4 ч., иногда в 3 ч. Рассвет
уже застает меня за чаем, который подкрепляет
меня и оживляет на некоторое время, но перед
обедом я снова чувствую неприятное расслабление
в теле и тогда принимаю холодную
ванну, после которой бегаю по улицам или по
двору в теплой шубе в ясный, солнечный день,
бегаю до того, что подкашиваются ноги, и
едва-едва согреваюсь. Вот как, мой милый
Николай Иванович, мало осталось крови в Вашем
покорнейшем слуге, или, лучше сказать,
* Теине и Шиллер доселе мне не высланы, хотя
Исаков Вам и говорил, что их отправил.
как дурна его кровь! Скучно! . . в особенности,
оттого, что некуда выйти; разве иногда забредешь
к Де-Пуле. Как я люблю и уважаю этого
человека за его горячее сочувствие к добру и
благородный образ мыслей! Де-Пуле — неизменен.
Между тем, сколько я видел других, п^видимому,
порядочных молодых людей, красноречиво
и громко защищавших все благие стремления
вперед, и — увы! какая-нибудь там
пошлая женитьба, грошевый интерес перевертывал
им голову, каменил их сердце. Грустно, когда
подумаешь, что все доброе, общечеловеческое
лежит, так сказать, не в основе нашего характера,
не вытекает из него естественно и разумно,
как следствие из причины, а приходит
к нам извне, при одних известных условиях
приносимое благоприятным ветром, при других
— уносимое противным. Общество наше или
слишком молодо, или уже слишком развращено,
так что не в силах выработать человека в ши- *
роком смысле этого слова (кажется, то и другое
вместе). Конечно, встречаются исключения,
но много ли их? Мои замечания для Вас — не
новость, да заговоришь поневоле, когда перед
глазами пройдет целый ряд Овидиевых превращений
в отвратительном роде *.
Переселение мое из Воронежа должно
остаться для меня неосуществимым, хотя я и
не прочь от него, ради своего душевного спокойствия.
Но могу ли я оставить старика 2
его судьбе? Притом, мое здоровье не вынесет
ни продолжительной дороги, ни перемен в
образе жизни. Дома, как бы то ни было,
я пользуюсь свободой: у меня определены часы
обеда, чая, прогулки и занятий. Приняв на
себя какую-либо обязанность, я принужден
буду подчиниться новым условиям в образе
жизни, а как это сделать в моем положении?
При плохом здоровье—плохая служба. Жить, не
работая, или, что то же, жить, работая дурно,
следовательно, получать плату выше труда, —
я не могу: такого рода плата походила бы на
милостыню, а милостыня меня умертвит. Надо
сидеть у моря и ждать погоды, т. е. здоровья,
с которым все может измениться к лучшему.
Теперь позвольте поговорить мне о моем
«Кулаке». Я согласен продать его г. Исакову
с правом выпуска в свет одного или двух заводов
(мне равно то и другое); я полаг по
взять за это не менее 300 руб. сер., но с большею
охотою я продал бы ему «Кулака» в вечную
собственность рублей за 700; если можно,
-— более. Большая сумма могла бы быть
употреблена мною на что-либо полезное, и, таким
образом, я, может быть, обеспечил бы мое