Nikitin3

меня от тяжелой переписки; я говорю т яж елой,
потому что с моею слабою грудью не отрадно
сидеть в согнутом положении. Если же переписка
необходима, я немедленно за нее возьмусь.
1859 г., июля 20
os. и . п . в т о р о в у
Весь Ваш
Иван Никитин.
Мой милый друг,
Николай Иванович.
Посылаю Вам для представления в цензуру
собрание своих стихотворений и «Кулака». Не
браните меня за некоторые поправки: в другом,
т. е. в прежнем виде, я не согласился бы
ни за какие деньги представить мой труд на
суд публики. Правда, и теперь я им не доволен,
но сравнительно, все-таки, он мне кажется лучшим.
Несчастная болезнь помешала мне делать
дело не спеша. Тогда стихотв. мои, конечно,
выиграли бы более, но так как отсрочка далее
невозможна, пусть они с богом являются
на божий свет. Единственное мое желание теперь
— поскорее покончить с цензурою, с тою
целию, чтобы книжка вышла к Рождеству.
О наружности издания я не говорю: на этот
счет все зависит от распоряжения и приказания
Василия Александровича *; впрочем, я уверен,
что он, так же, как Вы и я, — не поклонник
серенькой бумаги и, без сомнения, не испортит
книги ради расчета в нескольких рублях.
В «Кулаке» есть место, не пропущенное цензурою.
Я не вписал исключенных стихов, потому
что не знаю, могу ли я это сделать. Вот эти
стихи; если возможно, Вы прибавите их сами:
Меж тем по улице широкой,
[Куда-то] Под ливнем, гнали в путь
далекий,
В халатах серого сукна.
Толпу преступников. Она
Шла медленно, звеня цепями;
Конвой с примкнутыми штыками
Ее угрюмо окружал,
И барабан не умолкал.
«Пошел народец на работку! —
Лукич подумал: да, ступай. . .
Пороися там, руды в охотку
И не в охотку покопай...
Есть грош, достать на подаянье. . .
Поди, Скобеевы живут,
Их в кандалы не закуют,
Не отдадут на покаянье. . .»
Я был бы очень рад, если бы цензура не
была против этих 16 строк, потому что они
служат дополнительной чертой характера Лукича,
но, если не удастся, — так и быть! Между
стихотворениями я забыл при переписке набело
сделать следующую надпись: «Поев. И. И. Второву»2.
Оно называется: «Могила дитяти» и
внушено мне на кладбище, где похоронен Ваш
Николинька. Я уже отослал его с посвящением
Вам для напечатания в журнале: «Народное
Чтение»; потрудитесь, милый друг, своею рукою
надписать на нем эти слова: «Поев.
И. И. Второву». Дело в том, что посылка уже
зашита и распарывать ее некогда: я спешу на
почту, как угорелый.
Весь Ваш
И. Никитин.
1859 г., августа 21. Воронеж
69. II. П. В ТО РО ВУ
Мой милый друг, Николай Иванович, при
отправлении к Вам с прошлою почтою моих
стихотворений, я сделал непростительную глупость,
не дав собранию их никакого названия.
Вот что значит торопиться! Я долго толковал
об этом с М. Ср. Де-Пуле, и вопрос, однако,
остался нерешенным. Дать простое название:
«Стихотворения И. Никитина»— неловко, потому
что в число их входит поэма. Написать:
«Сочинения И. Никиткина]» — неловко, потому
что чересчур громко. Но заглавие какое-нибудь
нужно, и, не придумав сам ничего порядочного,
я полагаюсь вполне на Ваше благоусмотрение.
Мне кажется, можно назвать просто стихотворениями:
так, напр., вышли же два тома соч.
Майкова под таким названием, между тем, в
число мелких пьес вошли «Три смерти»; подобное
произведение — уже поэма, а не стихотворение.
Впрочем, повторяю: как Вы решите, так
пусть и будет К Дай-то бог поскорее покончить
с цензурою, а все остальное пойдет на лад.
Что сказать Вам новенького? Число подписчиков
на чтение у меня возросло до 83 человек;
с наступлением осени, я думаю, эта цифра
должна увеличиться. Хотя каждый журнал я
получаю в числе трех экзем., но и тут, при всей
моей ловкости и изворотливости, оказывается нередко
большой недостаток в известное вр°мя в
известных нумерах. Воспитанники учебных заведений,
увы! почти не читают. . . Три человека
из них у меня абонированы, не правда ли —
небольшое утешение! Но как велико влияние