Nikitin3

ственному положению людей? Знаешь ли,
что я думал, когда князь Ю. А. Долгорукий 1
передал мне драгоценный знак высочайшего
внимания? Первая моя мысль была о нашем
милом Дуракове 2. Я уверен, что его радость была
бы глубже моей; я только теперь оценил его
ко мне любовь, бескорыстную преданность, всегдашнюю
готовность служить почти рабски. . .Бедный
Дураков! Мне тем более грустно, что настоящее
время я почитаю каким-то светлым исключением
в моей жизни. Представь: кроме перстня и
рескрипта великого князя Константина Николаевича,
я имел удовольствие получить полное собрание
соч. Пушкина от генерал-майора Комсена
из Кременчуга и «Мертвые души» Гоголя, в
золотом переплете, от другой почтенной особы 3.
За твой рассказ о Лукичах очень благодарен.
Собирай, пожалуйста, типические черты,
привози их в Воронеж. Кстати: почему это
ты так долго у нас не был? А, ведь, обещался,
бестия! Впрочем, ты держишься теперь от меня
на благородном расстояньи, не считаешь даже
нужным передать мне то, что знает и рассказывает
о тебе какой-нибудь рыжий дьявол.
?Каль! Впрочем, вольному воля, я в наперсники
не навязываюсь. Но за твою тиранию над
Анной Ивановной я непременно сверну тебе
шею. Ты скажешь, что это значит? А вот посмотри
через несколько строк и увидишь, что
значит, да собственно говоря, тебе-то и смотреть
не следует: я не с тобою буду иметь дело. . .
Книжку стихотворений 4 тебе посылаю, насилу
отыскал: было 150, все до тла распроданы.
В мае еще получу из Петербурга. Перед Гавриловым
меня извини, ей-богу, книг нет, потому
и не прислал ему. Да, чорт знает, мешают. . .
совсем было забыл. . . Вчера вечером я имел
счастие получить от государыни императрицы
Александры Феодоровны золотые часы с таковою
же цепью. Заметь, это письмо пишется
два дня. Вот каковы дела! До свиданья. Теперь
с твоего позволения я скажу несколько слов
Анне Ивановне.
Милостивая Государыня,
Анна Ивановна.
Глаза мои с особенным удовольствием остановились
на Ваших первых собственноручных
строках. Но Вы, без сомнения, это предвидели
и благоразумно удержали порыв моего восхищения
словами вроде следующих: «Позвольте,
позвольте, М. Г., благодарю Вас не я, — моею
рукою водит другая рука: я покоряюсь необходимости
из уважения к мужу». Позвольте же и
мне, в свою очередь, сказать вот что: покорность
— дело прекрасное, но должна иметь свои
границы и не ставить нас в неловкое положение
— писать благодарности против убеждения.
Вы благодарите меня за радушный прием.
Честыо уверяю, что я принимал Вас радушно,
разумеется, как умел: я человек, не получивший
паркетного образования. Но, согласитесь, к чему
было говорить об этом приеме, ставя его наряду
с концертом? Положим, за память о последнем
Вас от души благодарят и ждут первого случая,
чтобы грянуть по клавишам в Вашем присутствии,
но я не люблю фальшивой монеты, смею
Вас уверить. Я был бы истинно счастлив, если
б Ваша приписка обошлась без оговорок, но
так как Вы нашли это нужным, да будет по-
Вашему. Ради бога, не подумайте, что я читаю
Вам мораль! Слова просто вырвались из души,
может быть и неуместно, но мое к Вам уважение
глубоко и неизменно. Поверьте, пиша это,-
я не покоряюсь никакой необходимости.
Честь имею быть Вашим покорнейшим слугою
И. н икитин.
NB. Стихотворения «Новой утраты» нет
времени переписать: вчера не приготовил, сию
минуту еду к князю Ю. А. Долгорукому.
1856 г., апреля 10
13. л. А. п р л ъ п с и о м у
Милостивый Государь,
Андрей Александрович.
Поставляю себе приятною и лестною обязанностию
принести Вам глубочайшую благодарность
за благосклонный отзыв, помешенный
в Вашем журнале о недавно вышедшей книге
моих стихотворений *. Позвольте мне при этом
сказать несколько слов, нечто вроде оправдания,
которое с первого взгляда можно принять
за следствие затронутого авторского самолюбия,
но смею уверить Вас ,в противном. Я выражу
здесь одно мое личное убеждение; ошибочно
ли оно, или нет, — это другой вопрос.
«Современник» при первом появлении моих
стихотворений в журналах был так добр — заметил
в авторе признаки дарования; этот отзыв
повторился раза два или три с разными вариациями,
иногда не совсем удачными 2. Выходит
в свет собрание моих стихотворений, мой первый
опыт, изданный, без сомнения, преждевременно,
что я и сам теперь вижу и чего не мог