Nikitin3

Все кости ноют, все болит;
Дочь посинела и дрожит...
Хотел заплакать, — слез не стало. ..
И со двора, в немой тоске,
Побрел он с костылем в руке.
Куда? Он думал не о пище,
Шел не за хлебом, — на кладбище,
Шел бить могильщику челом;
Он был давно ему знаком.
Но как начать? Неловко было.. .
Портной с ним долго толковал
О том, о сем, а сердце ныло. . .
И, наконец, он шапку снял:
«Послушай, сжалься, ради бога!
Мне остается жить немного;
Нельзя ли тут вот, в стороне,
Могилу приготовить мне?»
— Ого! — Могильщик улыбнулся. —
Ты шутишь, иль в уме рехнулся?
Умрешь,— зароют, не грусти. . .
Грешно болтать-то без пути. . . —
«Зароют, друг мой, я не спорю.
Ведь дочь-то, дочь моя больна!
Куда просить пойдет она?
Кого? . . Уж пособи ты горю!
Платить-то нечем. . . я бы рад,
Я заплатил бы. . . вырой, брат! . .»
— Земля-то, видишь ты,
застыла. ..
Р у6ить-то будет не легко. —
«Ты так. . . не очень глубоко,
Не очень. .. все-таки могила!
Просить и совестно, — нужда!»
— Пожалуй, вырыть не беда. —
^ ^ ^
За прялкою баба в поняве сиаит;
Ребенок больной в колыбели лежит;
Лежит он, — и в рот не берет молока,
Кричит он без умолку — слушать тоска.
Торопится баба: рубашка нужна;
Совсем-то, совсем обносилась она:
Надеть-то ей нечего, просто — напасть!
Прядет она ночыо, днем некогда прясть.
И за полночь ярко лучина горит,
И грудь от сиденья щемит и болит,
И взгляд притупился, устала рука. . .
Дитя надрывается, — слушать тоска!
Пришлось поневоле работу бросать.
«Ну, что, мое дитятко? — молвила мать
Усни себе с богом, усни в тишине,
Ведь некогда, дитятко, некогда мне!»
И баба садится, и снова прядет,
И снова покою ей крик не дает.
«Молчи, говорю! мне самой до себя!
Ну, чем же теперь исцелю я тебя?»
Поют петухи; видно скоро рассвет:
Дымится лучина и гаснет — и нет;
Притих и ребенок и глазки сомкнул.
Уснул он, — да только уж навек уснул.
23 декабря
S9
III
И слег портной. Лицо пылает,
В бреду он громко говорит,
Что божий гнев ему грозит,
Что грешником он умирает,
Что он повеситься хотел,
И только* Катю пожалел.
Дочь плачет: «Полно, ради бога!
У нас тепло, обита дверь,
И чай налит: он есть теперь,
И есть дрова и хлеба много, —
Все дали люди. . . Встань, родной!»
И вот встает, встает портной.
— «Ты понимаешь? Жизнь
смеется,
Смеется. . . Кто тут зарыдал?
Не кашляй! тише! кровь польется. . .»
И навзничь мертвым он упал.
МАТЬ П ДОЧЬ
Худа, ветха избушка
И, как тюрьма, тесна;
Слепая мать-старушка,
Как полотно, бледна.
Бедняжка потеряла
Свои глаза и ум
И, как ребенок малый,
Чужда забот и дум.
Все песни распевает,
Забившись в уголок,
И жизнь в ней догорает,
Как в лампе огонек.
А дочь с восходом солнца
Иглу свою берет,