Nikitin3

1 руб. 50 к. и Гоголем, а мне это очень понятно:
я назначаю цену китайской туши, — вот и вся
история бестолковщины, В это же самое время
суют мне в руку записку, заключающуюся в
следующем: «М-er! Nikitin, (пожалуйста, заметьте:
после М-er знак восклицания, после
Nikitin — запятая) donnez moi quelque ouvrage
de Paul de Kok 2, — я не люблю серьезных». . . и
так далее. . . Вот тут и угоди каждому! Но довольно.
Даже я начинаю заражаться смесью
французского с нижегородским. . .
У нас чуть-чуть не весна: небо такое безоблачное,
такое голубое; в окно заглядывает веселое
солнце, которому я рад, как муха, всю зиму
проспавшая мертвым сном и теперь начинающая
понемногу оживать и расправлять свои помятые
крылья. . • А когда же придет в самом деле
теплая, зеленая, благоухающая весна, с ее синими
ночами, мерцающими звездами и с соловьиными
песнями? Ах, если бы она поскорей
пришла! Но ведь у Вас нет сада,— слышите ли
Вы меня? у Вас сада нет! Счастливцы Домбровские
3, я им завидую: у них и тенистый сад,
и пруд, и прочие блага. . . Ну-с, хорошо. А если
я приеду весною в Ваш край, — как тогда и что
тогда? От имения Домбровских до Вашего
20 верст; такое пространство неудобно обратить
в место прогулки, на котором было бы отрадно
встретиться с знакомым (эпитет я хотел поставить
здесь другой, да уж так и быть, если он
подвернулся) человеком; следовательно, мне
останется приехать к Вам с утренним визитом,
пожать Вашу ручку при первой встрече, потом
на прощанье — и засим отправиться в наш
богоспасаемый град. . . Помилуйте! Ведь это из
рук вон! О подобной. . . гм. . . гм. . . как бы это
поточнее выразиться? . . просто о подобной
штуке я не хочу и думать, не только говорить.
В среду на нашей сцене шел «Гамлет». Можете
себе представить, что из него сделали!
Какой-то Горев вздумал, вероятно, удивить
Воронеж, публику, — и удивил! Впрочем, семинаристы,
обитатели поднебесного райка, остались
довольны, ну, а на всех угодить трудно, —
дело понятное. . . Мой адрес по почте: Ив. Сав.
И • в книжный магазин; больше ничего. Повторяю:
все получаемые на мое имя письма остаются
неприкосновенными, где бы я ни был. Пишите
!
Прочитав это письмо, я мгновенно подумал:
какие мы с Вами дети; не так ли? Напишем
друг другу по нескольку строк и воображаем,
что это для нас как бы праздник! Для меня,
действительно, праздник, тем более, что в последние
дни я порядочно поболел, стало быть,
поскучал и прочее. . . Если Вы приедете в Воронеж,
не знаю, как у меня достанет смелости
Вам показаться: сух, как гриб, тонок, как
спичка,— короче: гадок до последней степени.
Впрочем, об этом после.
У меня к Вам просьба: ради Христа, избавьте
меня от громких выражений в своих письмах:
они режут мой слух, точно так же, как
режет глаза прописная буква, употребляемая
Вами при слове: Вы. Я пишу прописную потому,
что уважаю в лице Вашем женщину, ну, а
для меня-то эти прописные. . . Ах, господи! что
это за Русь! одолели нас 10.000 китайских церемоний!
. . До свидания! больше писать негде.
Не браните же меня за откровенность. Всею
душою преданный Вам
Н.
P. S. Истории Испании и Португалии нет.
Об Испании лучше посылаемой Вам мною книги
я не знаю.
96. П. А. М АТВЕЕВОЙ
Воронеж. 1861 г., 25 февраля
Верно так угодно судьбе, что письма наши
не совсем чужды обличительного характера: то
Вы сделаете мне замечание, то я с застенчивою
робостию предлагаю Вам вопросы: это зачем?
это для чего? А ведь я прав. Говорю это не
под влиянием эгоистического чувства (по крайней
мере, в эту минуту), а по бескорыстному и
беспристрастному убеждению в действительности
моей правоты. Ну, зачем, напр., Вы написали
эти строки: «Не надоели ли уже Вам мои
послания?» Каким образом при Вашем уме сорвались
с Ваших уст такие слова?. . Более я не
скажу ничего, для того, чтобы вопрос мой заставил
Вас несколько подумать. . . Но как Вы
умны! Ваше последнее письмо — просто прелесть,
наслаждение. Клянусь богом, — говорю
правду! Только это наслаждение раздражает
мои нервы, — вот что дурно! Мне мало нескольких
строк, брошенных на бумагу, мне нужен
бы теперь длинный, длинный устный разговор.
А когда сбудется мое желание — бог
весть. . . Я так редко с Вами встречаюсь, • так
мало говорю, а если говорю, то такими общими
местами, благодаря обстановке, окружающей наши
встречи, что от одного воспоминания о них
на щеках моих выступает краска стыда, что, надобно
заметить, случается со мною не очень ча-