Повний текст (pdf-файл, 1,8 Mb)

того, что в области содержания руки развязаны полностью" 42 . Итак, чем
больший хаос царит в области содержания, чем более вопиющими
являются противоречия, тем строже должна быть выстроена форма.
Е. Клюев замечает: "Символическая логика, как известно,
предполагает оперирование чистыми структурами, без учета их
лексического наполнения. Высказывание может быть логически
правильным, ничего не знача, – так не на этом ли парадоксе строятся
отношения между "содержанием" и "формой" в абсурдном тексте?
Вспомним, например, силлогизмы, предлагавшиеся Кэрроллом в его
книге "История с узелками", хотя бы такой:
Все кошки знают французский язык
Некоторые цыплята – кошки
Некоторые цыплята знают французский язык
При очевидной абсурдности посылок и вывода структурно этот
силлогизм безупречен. И в данной связи нельзя не вспомнить
исследование Чарлза Карпентера "Структура английского языка", в
котором, в частности, сформулирован вывод о том, что сама структура
стихотворения "Бармаглот" является смыслоносителем.
Вывод этот имеет чисто грамматическую природу и хорошо
согласуется, например, также с результатами предпринятого Л. Щербой
анализа "глокой куздры".
Я склонен рассматривать такой вывод как частный – по сравнению с
более общим выводом о том, что вне отчетливо упорядоченной
структуры вообще не существует нонсенса и что все проблемы
литературы абсурда сводятся, в конечном счете, к грамотному
оперированию готовыми формами" 43 .
Роль формы в поэзии абсурда можно показать, обратившись,
например, к четверостишию Б. Заходера:
Не удивительно, что Лист
Был знаменитый пианист,
Но удивительно, что Кант
Был вообще не музыкант.
Если попробовать пересказать это стихотворение прозой (т. е.
разрушить его форму), то сразу станет понятно, что текст лишен
смысла, абсурден: действительно, почему человек по фамилии Лист
непременно должен быть пианистом (хотя всем известно, что одного из
величайших пианистов XIX в. действительно звали Ференц Лист), и что
удивительного в том, что великий философ Кант не был музыкантом?
Однако произведение, облеченное в поэтическую форму,
воспринимается как осмысленное. Наличие размера и рифм придают
абсурду видимость смысла. Причина, может быть, в том, что при чтении
стихотворения в первую очередь воспринимаются рифмы: Лист –
88