?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 133
Эмпирическое умонастроение исторической школы тоже не лишено философских предпосылок.
Заслугой проницательного методолога Дройзена остается то, что он освобождает эти предпосылки
от эмпирического облачения и придает им принципиальное значение. Его основополагающая
точка зрения такова: преемственность — это сущность истории, поскольку история в отличие от
природы включает в себя момент времени. Дройзен вновь и вновь цитирует в этой связи
высказывание Аристотеля о душе, которая есть приращение в себе самой (epidosis eis hauto). В
противоположность природной форме простого повторения история характеризуется таким
приумножением в себе самой. Но это значит: сохранением и выходом за рамки сохраненного. И то
и другое, однако, включает самопознание. Сама история есть не только предмет знания, в своем
бытии она определена самопознанием. «Знание о себе и есть она сама» («Historik», § 15).
Достойное восхищения постоянство всемирно-исторического развития, о котором говорил Ранке,
основано на сознании преемственности — сознании, которое впервые историю делает историей
(«Historik», §48).
Было бы неверно видеть в этом только идеалистическую предвзятость. Напротив, само априори
исторического мышления является исторической действительностью. Якоб Буркхардт абсолютно
прав, когда он преемственность западной культурной традиции считает условием существования
самой западной культуры 62 . Крушение этой традиции, вторжение нового варварства, о котором
как раз Буркхардт высказал некоторые мрачные пророчества, для исторического миросозерцания
явилось бы не катастрофой в мировой истории, а концом самой истории по меньшей мере,
поскольку история стремится понимать себя как всемирно-историческое единство. Важно
прояснить эту содержательную предпосылку универсально-исторической постановки вопроса
исторической школой, и важно как раз потому, что сама она принципиально отрицает наличие
такой предпосылки.
В идее универсальной истории на этом пути находит свое конечное обоснование
герменевтическое самопонимание самой исторической школы, что мы и показали на примере
Ранке и Дройзена. Вразрез с этим исторически школа не способна была принять гегелевское
обосновано мировой истории с помощью понятия духа. Утверждать, что в завершенном
самосознании исторической современности завершается путь духа к самому себе,— значит
истолковывать себя эсхатологически, что в принципе ве-
258
дет к упразднению истории спекулятивным понятием. Вместо этого историческая школа была
вынуждена принять теологическое самоистолкование. Коль скоро она не хотела отказываться от
собственной сущности как прогрессирующего исследования, она должна была соотнести
собственное конечное и ограниченное познание с божественным духом, которому вещи известны
в их завершенности. Это старый идеал бесконечного интеллекта, который здесь был применен
даже к историческому познанию. Так, Ранке пишет: «Божество — если мне дозволено будет
отважиться на такое замечание — я мыслю себе так: не будучи ограничено временем, оно
обозревает все историческое человечество в его совокупности и повсюду находит равноценное» 63 .
В данном случае идея бесконечного интеллекта (intellectus infinitus), для которого все существует
одновременно (omnia simul), превращена в прообраз исторической справедливости. К ней
приближается тот историк, который знает, что все эпохи и все исторические явления равноправны
перед Богом. Так сознание историка становится вершиной человеческого самосознания. Чем
больше ему удается познать собственную нетленную ценность каждого явления — а это означает:
чем больше ему удается мыслить исторически, — тем богоподобнее он мыслит 64 . Именно поэтому
Ранке сравнил миссию историка с миссией священнослужителя. Непосредственное отношение к
Богу для лютеранина Ранке составляет подлинное содержание христианской проповеди.
Восстановление этого предшествовавшего смертному греху непосредственного отношения
совершается не только благодеяниями церкви — в нем участвует также историк, поскольку он делает
предметом своего исследования историю падшего человечества и познает последнее в его
никогда до конца не утрачиваемом непосредственном отношении к Богу.
Универсальная история, всемирная история — это на самом деле не совокупности формального
рода, которые охватывают целостность событий; нет, в историческом мышлении до
самоосознания поднят универсум как божественное творение. Разумеется, речь идет не о концептуальном
сознании: конечный результат исторической науки — это «сочувствие, co-знание
вселенной» 65 . На таком пантеистическом фоне становится понятным и знаменитое заявление
Ранке о том, что он хотел бы забыть себя в процессе познания истории. Естественно, подобное
самозабвение в действительности, как возразил на это Дильтей , является расширением «Я» до
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.