?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 138
познавательную проблему, которую ставит перед идеализмом историческое мировоззрение. Как
биограф Шлейермахера, как историк, который адресует романтической теории понимания
исторический вопрос о возникновении и сущности герменевтики и пишет историю западной метафизики,
он движется в проблемном горизонте немецкого идеализма. Как ученик Ранке и новой
эмпирической философии века, он, однако, находится в то же время в настолько изменившейся
ситуации, что для него не могут
267
сохранить значимость ни шлейермахеровская эстетико-пантеистическая философия тождества, ни
гегелевская философско-исторически интегрированная метафизика. Конечно, у Ранке и Дройзена
мы также находим подобную раздвоенность их позиции между идеализмом и эмпирическим
мышлением, но у Дильтея эта раздвоенность приобретает особенную остроту. Ибо он не только
сохраняет верность духу классическо-романтической эпохи при общей эмпирической
исследовательской настроенности, но на эту продолжаемую им традицию напластовывается
сознательное восприятие Дильтеем сначала, шлейермахеровских, затем гегелевских идей.
Даже если мы оставим вне рассмотрения очень большое поначалу влияние на Дильтея
английского эмпиризма и теории познания естественных наук, выразившееся в некоем искажении
его истинных тенденций, то все-таки не так легко постичь эти тенденции в их единстве.
Существенным шагом в этом направлении мы обязаны Георгу Мишу 1 . Но поскольку в намерения
Миша входило противопоставить позицию Дильтея философской тенденции феноменологии
Гуссерля и фундаментальной онтологии Хайдеггера, постольку внутренняя раздвоенность
«философии жизни» Дильтея была описана, исходя из этих современных конфронтаций. То же
самое можно сказать и о достойном похвалы изложении идей Дильтея в книге О. Ф. Больнова 2 .
Корень раздвоенности Дильтея, которую мы впоследствии покажем,— в уже обрисованном
промежуточном положении исторической школы между философией и опытом. Это положение не
упраздняется Дильтеевской попыткой теоретико-познавательного основоположения, но
приобретает благодаря ей особую остроту. В стремлении дать философское основоположение
наук о духе Дильтей пытается сделать теоретико-познавательные выводы из тех аргументов,
которые Ранке и Дройзен обратили против немецкого идеализма. Дильтей сам полностью это
осознавал. Он видел слабость исторической школы в недостаточной последовательности ее
рефлексии: «Вместо того чтобы вернуться к теоретико-познавательным предпосылкам
исторической школы и идеализма от Канта до Гегеля и убедиться в несовместимости этих
предпосылок, они некритически соединили эти точки зрения» 3 . Вот так Дильтей и мог поставить
перед собой цель возвести между историческим опытом и идеалистическим наследием исторической
школы некоторый новый «фундамент», способный выдержать теоретикопознавательную
нагрузку. В
268
этом — суть его замысла дополнить Кантову критику чистого разума критикой исторического
разума.
Уже сама постановка задачи показывает отход от спекулятивного идеализма. Данную аналогию
нужно понимать абсолютно буквально. Дильтей хочет сказать: исторический разум точно так же
нуждается в оправдании, как чистый разум. Эпохальное достижение критики чистого разума
состояло не только в том, что была разрушена метафизика как чистая рациональная наука о мире,
душе и Боге, но также в том, что одновременно была показана область, в которой оправданным
является употребление априорных понятий и в которой возможно познание. Критика чистого
разума не только разрушила фантазии духовидца, она также ответила на вопрос, как возможно
чистое естествознание. Но затем спекулятивный идеализм ввел мир истории в самораскрытие
разума и благодаря этому, в особенности в произведениях Гегеля, добился гениальных
достижений именно в исторической области. Тем самым притязание чистой рациональной науки
было принципиально распространено на историческое познание. Последнее стало частью
энциклопедии духа.
Однако в глазах исторической школы спекулятивная философия истории была таким же грубым
догматизмом, как рациональная метафизика. От философского основоположения исторического
познания историческая школа должна была требовать того же самого, что сделал Кант для
познания природы.
Это требование, однако, нельзя было выполнить простым возвратом к Канту, что представлялось
наилучшим выходом из крайностей натурфилософии. Кант завершил исследование проблемы
познания, которая была поставлена формированием нового естествознания XVII века.
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.