?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 201
отношений? Ясно, что он не согласится с предпосылкой, гласящей, что человеческое бытие как
таковое
391
взволновано вопросом о Боге. Подобная предпосылка приемлема, очевидным образом, лишь для
того, кто уже признает здесь альтернативу веры и неверия по отношению к истинному Богу.
Поэтому герменевтический смысл теологического предпонимания сам является, на мой взгляд,
теологическим. Ведь уже история герменевтики показывает, что вопросы, обращенные к текстам,
определяются в высшей степени конкретным предпониманием. Очевидно, что современная
герменевтика, разработанная протестантизмом, в своем качестве искусства толкования Писания
полемически соотнесена с догматической традицией католической церкви. Она сама носит
догматически-конфессиональный характер. Это не значит, что подобная теологическая герменевтика
страдает догматической предвзятостью и вычитывает из текста то, что сама туда вложила.
Напротив, она действительно ставит на карту самое себя. Однако она исходит из предпосылки, что
слово Писания и в самом деле потрясает и что лишь потрясенный им способен — веруя или
сомневаясь — его понять. Постольку на первом плане стоит здесь аппликация.
Итак, мы можем считать общим для всех форм герменевтики следующее: подлежащий пониманию
текст обретает конкретность и завершенность лишь в истолковании, и тем не менее это последнее
крепко держится за смысл самого текста. Ни юрист, ни теолог не смотрят на задачу аппликации
как на некую свободу по отношению к тексту.
Представляется, однако, что задача конкретизации и аппликации всеобщего имеет, в рамках
исторических наук о духе, совсем иную функцию. Если мы спросим себя, что означает здесь
аппликация и как она происходит в том понимании, которое осуществляют науки о духе, то
придется, во всяком случае, признать, что существует определенный тип исторического предания,
к которому мы подходим таким же апплицирующим образом, как юрист к закону и теолог к
благой вести. Подобно тому как судья ищет справедливости, а проповедник стремится возвестить
о спасении и подобно тому как смысл самой вести впервые обретает полноту и завершенность
лишь благодаря им обоим, благовести и благовествованию,— точно так же и о философском или
поэтическом тексте можно сказать, что они требуют от читающего и понимающего такие тексты
самостоятельного усилия и что мы не вольны сохранять по отношению к ним историческую ди-
392
станцию. Мы признаем, следовательно, что понимание здесь всегда включает в себя аппликацию
понятого смысла.
Однако является ли эта принадлежность аппликации к пониманию существенной и неизбежной?
Тот, кто стоит на позициях современной науки, ответит на этот вопрос отрицательно: подобная
аппликация, которая, так сказать, ставит интерпретатора на место первоначального адресата
данного текста, вообще не имеет отношения к науке. В рамках исторических наук о духе она в
принципе исключена. Ведь научность современной науки состоит как раз в том, что она
объективирует предание и методически элиминирует всякое влияние современной интерпретатору
эпохи на осуществляемое им понимание. Часто бывает очень трудно достичь этой цели, и как раз
тексты с неопределенным адресатом, тексты, притязающие на значимость для всех, кто вообще
причастен к преданию, с трудом выдерживают подобное разделение исторического и
догматического интереса. Пример тому — проблематика научной теологии и ее отношения к
библейскому преданию. Здесь может возникнуть впечатление, что равновесие между историконаучными
и догматическими устремлениями должно быть найдено в частной сфере личности.
Нечто подобное происходит и при чтении работ того или иного философа, а также в том случае,
когда наше художественное сознание чувствует себя взволнованным тем или иным
произведением. И все же наука благодаря своей методике претендует на независимость от всех
субъективных аппликаций.
Примерно таков будет ход рассуждений того, кто стоит на позициях современной науки. Он
сошлется, далее, на показательное значение тех случаев, где непосредственная подстановка
интерпретатора на место адресата вообще невозможна. Например, там, где у текста есть вполне
определенный адресат, скажем партнер по переговорам или тот, кто получает счет или приказ.
При этом мы можем, чтобы понять до конца смысл текста, поставить себя, так сказать, на место
адресата, и поскольку такая постановка должна обеспечить полную конкретизацию текста, это
тоже можно считать неким актом интерпретации. Однако подобная постановка себя на место
первоначального читателя (Шлейермахер) есть нечто совсем иное по сравнению с аппликацией.
Она перескакивает как раз через задачу опосредования «тогда» и «теперь», «Ты» и «Я», которую
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.