?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 46
наследием, определяется как присущая человечеству общительность, а культура морального
чувства обозначается как путь к тому, чтобы подлинный вкус принял определенную и неизменную
форму 6 . Внутренняя определенность вкуса тем самым выпадает из области его трансцендентальной
функции. Канта интересует лишь, в какой степени эстетическая способность суждения
обладает собственным принципом, и поэтому для него существует только чистое суждение вкуса.
В соответствии с его трансцендентальными намерениями «аналитика вкуса» может произвольно
выбирать примеры эстетического удовольствия из области красот природы, украшений или
художественных изображений. Способ бытия предметов, представление о которых доставляет
удовольствие, безразличен для сущности эстетического суждения. «Критика эстетической
способности суждения» не претендует на то, чтобы быть философией искусства даже в той
степени, в какой искусство является предметом этой способности суждения. Понятие чисто
эстетического суждения вкуса — это методическая абстракция, перекошенная относительно
различия природы и искусства. В этой связи необходимо более подробно исследовать толкование
философии искусства в эстетике Канта, в особенности тех положений, которые примыкают к
понятию гения. Для этого мы рассмотрим примечательное
87
и многократно оспоренное учение Канта о свободной и привходящей красоте 7 .
β) Учение о свободной и привходящей красоте
Здесь Кант обсуждает различие между «чистым» и «интеллектуализованным» суждением вкуса,
соответствующее противопоставлению «свободной» и «привходящей» (к понятию) красоты. Для
понимания искусства это учение фатально; в нем в виде собственно красоты чистого суждения
вкуса выступает свободная красота природы, а в области искусства — орнамент, так как они
прекрасны «для себя». Всюду, где «принимается в расчет» понятие — и не только в области
поэзии, но и во всех изобразительных искусствах, — положение вещей представляется таким же,
как в приводимых Кантом примерах «привходящей» красоты. Примеры Канта — человек,
животное, строение — обозначают предметы природы в том виде, в котором они наличествуют в
мире, подчиненном человеческим целям, или предметы, изготовленные для целей человека. Во
всех этих случаях определение цели обозначает ограничение эстетического удовольствия. Так, по
Канту, татуировка, то есть украшение облика человека, при том, что может «непосредственно»
нравиться, вызывает обычно неодобрение. Разумеется, здесь Кант говорит не об искусстве как
таковом (не просто о «прекрасном представлении о вещи»), а о прекрасных вещах (предметах
природы и архитектуры).
Различие между красотой в природе и красотой в искусстве так, как он сам его позднее излагает (§
48), здесь не имеет значения, но когда он среди примеров свободной красоты называет, кроме
цветов, еще и орнаментальные обои и музыку («без темы» или даже «без текста»), то здесь
косвенным образом описывается все, что представляет «объект, подводимый под определенное
понятие», и тем самым должно быть причислено к обусловленной, несвободной красоте: весь мир
поэзии, изобразительное искусство и архитектура, а также все предметы природы, которые мы не
рассматриваем только с точки зрения их красоты, как декоративные растения. Во всех этих
случаях суждение вкуса утрачивает чистоту и становится ограниченным. Признание искусства с
точки зрения основ эстетики «чистого суждения вкуса» представляется невозможным, так как в
таком случае масштаб вкуса свелся бы к простому предварительному условию.
88
Введение понятия гения в дальнейших разделах «Критики способности суждения» можно понять в
этом смысле, но это означало бы досадный сдвиг, так как в дальнейшем об этом ничего не
говорится. Здесь (§ 16), как представляется, точка зрения вкуса настолько мало выступает
предварительным условием, что скорее она предназначается для того, чтобы исчерпать сущность
эстетической способности суждения и оценить ее по отношению к ограничению
«интеллектуальных» масштабов. И даже если Кант видит, что один и тот же предмет может быть
оценен с обеих точек зрения — и свободной, и привходящей красоты, — все же представляется,
что идеальным ценителем вкуса будет тот, кто судит «по тому, что предстает его чувствам», а не
«по тому, что у него в мыслях». А подлинная красота — это красота цветов и орнаментов, которые
в нашем подчиняющемся целесообразности мире изначально и сами по себе представляют красоту
и поэтому не нуждаются в сознательном абстрагировании от понятия или цели.
Между тем, если вглядеться поточнее, то такая концепция не согласуется ни со словами Канта, ни
с предметом, который он видит. Мнимый сдвиг точки зрения Канта от вкуса к гению не таков;
нужно познакомиться с тайнами подготовки позднейшего процесса уже у его истоков.
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.