?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 53
из них, выполненные гением.
Итак, мы видим, что, по сути дела, идея совершенного вкуса, выдвинутая Кантом, наилучшим
образом определяется с помощью понятия гения. Однако очевидно, что было бы опасно
применять идею совершенного вкуса вообще к сфере прекрасного в природе. Это могло бы
подойти разве что для декоративного садоводства. Но декоративное садоводство Кант
последовательным образом отнес к области прекрасного в искусстве 30 , хотя по отношению к
красоте природы, например ландшафта, идея совершенного вкуса весьма мало применима.
Должен ли здесь хороший вкус выражаться в том, чтобы воздавать должное всему, что прекрасно
в природе? Может ли при этом иметь место выбор? Существует ли какое-либо ранжирование?
Прекраснее ли солнечный ландшафт, нежели окутанный сеткой дождя? Существует ли вообще в
природе безобразное? Или оно возникает лишь при меняющемся настроении различных наблюдателей,
предстает таковым для различного вкуса и в разных случаях? Кант, вероятно, был прав,
когда придавал моральную значимость тому, нравится ли кому-либо при-
101
рода вообще. Но имеет ли смысл различать в том, что касается отношения к ней, плохой и
хороший вкус? Там, где такое различение, несомненно, справедливо — в области искусства и
художественного,— там, напротив, вкус предстает, как мы видели, лишь в виде ограничивающего
условия для прекрасного и не обладает каким-либо собственным принципом. Тем самым идея
совершенного вкуса содержит в себе нечто сомнительное как в ее применении к природе, так и в
приложении к искусству. Понятие вкуса подвергается насилию, если в него не включается идея
изменчивости вкуса. И если существует свидетельство изменчивости всего человеческого и
относительности всякой человеческой оценки, так это вкус.
В связи с этим тот факт, что Кант основал эстетику на понятии вкуса, не может быть признан полностью
удовлетворительным. Гораздо более адекватным было бы применение в качестве
универсального эстетического принципа понятия гения, которое Кант развивал как
трансцендентальный принцип для прекрасного в искусстве, так как это понятие значительно
полнее, нежели понятие вкуса, удовлетворяет требованию инвариантности при смене времен.
Чудо искусства, загадочное совершенство, отмечающее удавшиеся его творения, прослеживается
во все времена. Как представляется, возможно подчинить понятие вкуса трансцендентальному
обоснованию искусства, понимая под вкусом верное чувство гениального в искусстве. Кантовский
тезис «изящное искусство — это искусство гения» в таком случае становится трансцендентальной
основой эстетики вообще. В конце концов эстетика может существовать лишь как философия
искусства.
Это следствие было выявлено немецким идеализмом. Точно так же, как Фихте и Шеллинг и в
других случаях примыкают к учению Канта о трансцендентальной способности воображения, так
и здесь они по-новому употребляют это понятие в эстетике. При этом, в противоположность
Канту, позиция искусства понимается всеобъемлюще, как позиция бессознательно гениального
творения и охватывает и природу, рассматриваемую как произведение духа 31 .
Но тем самым сдвигаются основания эстетики. Понятие природно-прекрасного обесценивается так
же, как и понятие вкуса; к тому же оно по-иному понимается. Моральный интерес к прекрасному в
природе, о котором с таким энтузиазмом повествует Кант, теперь
102
отступает перед встречей человека с самим собой в произведениях искусства. В великолепной
гегелевской эстетике прекрасное в природе выступает уже лишь как «отблеск духа», и, но сути,
оно отныне не образует самостоятельного момента в системе эстетики как целого 32 .
Очевидно, что та неопределенность, с которой прекрасное в природе предстает
интерпретирующему и понимающему духу, дает нам право сказать вслед за Гегелем, что по своей
субстанции оно сохраняется в духе 33 . Здесь с эстетической точки зрения Гегель делает абсолютно
правильный вывод, к которому мы уже подходили выше, говоря об опасности применения идеи
вкуса к сфере природы, ибо невозможно отрицать зависимость суждения о красоте ландшафта от
художественных вкусов эпохи. Достаточно вспомнить описания безобразности альпийских
пейзажей, которые встречались еще в XVIII веке,— явный рефлекс духа художественной
симметрии, владевшего веком абсолютизма. Тем самым гегелевская эстетика целиком и
полностью стоит на позициях искусства. В искусстве человек встречает самого себя, дух встречает
дух.
Для развития новейшей эстетики решающим было то, что и в этой области, как и вообще в
систематизирующей философии в целом, спекулятивный идеализм оказывал действие, далеко
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.