?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)
?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)
?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)
You also want an ePaper? Increase the reach of your titles
YUMPU automatically turns print PDFs into web optimized ePapers that Google loves.
Янко Слава (Библиотека <strong>Fort</strong>/<strong>Da</strong>) || slavaaa@yandex.ru 247<br />
всей ясностью — вытекает из негативных дискуссий в «Кратиле» и скрепляется отсылкой<br />
познания в интеллигибельную сферу, так что с тех пор рефлексия над языком вообще заменяет<br />
понятие образа (είκών) понятием знака (σημεΐον или σημαίνον). Это не просто изменение терминологии;<br />
в нем выражается некий поворот в мышлении о языке, определивший целую эпоху 13 . То,<br />
что истинное бытие должно исследовать, «не прибегая к словам», как раз и означает, что самобытие<br />
слов как таковое (Eigensein) не открывает нам доступа к истине, хотя все наши искания,<br />
вопросы, ответы, обучение и различение вещей не обходятся, естественно, без помощи языка. Это<br />
значит: мышление до такой степени возвышается над само-бытием слов, использует их как<br />
простые знаки, с чьей помощью в поле нашего зрения попадает само обозначенное, мысль или<br />
вещь, что отношение слова к предмету оказывается чем-то вполне вторичным. Слово — это<br />
просто орудие сообщения, обнаружение (έκφέρειν) и вы-сказываиие (λόγος προφορικός) мысли с<br />
помощью голоса. К следствиям всего этого относится и то, что с точки зрения идеальной системы<br />
знаков, единственный смысл которой заключается в однозначном соответствии всех знаков<br />
обозначаемому, власть слов (δύναμις των ονομάτων), свойственная всем конкретным историческим<br />
языкам широта вариаций случайного оказываются простой помехой их использованию. Идеал<br />
некоей characteristica universalis — вот что вытекает из этого.<br />
Исключение всего того, что «есть» язык помимо его целесообразного функционирования в<br />
качестве знака-орудия, следовательно, самопреодоление языка благодаря системе искусственных,<br />
однозначно определенных символов, — этот идеал просвещения XVIII и ХХ столетий, был бы,<br />
таким образом, идеальным языком вообще, поскольку ему соответствовала бы целостность всего<br />
поддаю-<br />
481<br />
щегося познанию (das All des Wißbaren), бытие как полностью имеющаяся в распоряжении<br />
субъекта предметность. Нельзя считать серьезным возражением то, что никакой математический<br />
язык знаков такого рода немыслим без языка, с помощью которого вводятся в употребление его<br />
условные обозначения. Эта проблема «метаязыка» может быть и неразрешимой, поскольку<br />
включает в себя некий итеративный процесс. Однако незавершимость этого процесса вовсе не<br />
исключает принципиального признания того идеала, к которому он приближается.<br />
Приходится признать также, что разработка научной терминологии, сколь бы ограниченным ни<br />
было ее употребление, представляет собой определенную фазу этого процесса. Ведь что такое<br />
термин? Слово, значение которого однозначно ограниченно, поскольку под ним разумеется<br />
вполне определенное понятие. Термин всегда есть нечто искусственное, поскольку или само слово<br />
образуется искусственно, или — что чаще — уже находящееся в употреблении слово изымается из<br />
широты и полноты его значений и закрепляется за определенным понятием. По сравнению с<br />
живой жизнью значений употребляемых в языке слов — жизнью, для которой, как правильно<br />
указывал Вильгельм фон Гумбольдт 14 , существенна определенная широта колебаний,— термин<br />
является как бы окаменевшим словом, а терминологическое употребление слова — своего рода<br />
насилием над языком. Тем не менее в отличие от чистого языка знаков логического счисления<br />
употребление терминологии (даже в модусе заимствований) сплетается с живой речью. Не бывает<br />
чисто терминологического словоупотребления, и даже самые искусственные, ненормальные для<br />
языка выражения (это подтверждает пример искусственных выражений современной рекламы)<br />
возвращаются в живую жизнь языка. Косвенно это подтверждается также и тем, что весьма часто<br />
терминологические различения не удерживаются в языке и постоянно дезавуируются реальным<br />
словоупотреблением. Это, очевидным образом, означает, что им приходится приспосабливаться к<br />
требованиям языка. Достаточно вспомнить хотя бы то бессильное менторство, с которым<br />
неокантианство пыталось противостоять употреблению слова «трансцендентальный» вместо<br />
«трансцендентный», или употребление слова «идеология» в позитивно-догматическом смысле,<br />
получившее всеобщее распространение вопреки его первоначальной полемически-инструменталистский<br />
окраске. Поэтому и интерпретатор научных текстов все время вынужден считаться с тем,<br />
что термино-<br />
482<br />
логическое употребление слова скрещивается с его свободным употреблением 15 . Современные<br />
интерпретаторы античных текстов склонны недооценивать это требование, поскольку понятия<br />
современного научного языка искусственнее и, значит, определеннее, чем то было в античности,<br />
где существовало еще очень мало искусственных и совсем не было заимствованных слов.<br />
Принципиальное преодоление случайности исторических языков и неопределенности их понятий<br />
возможно лишь благодаря математической символике: комбинаторика подобной последовательно<br />
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.