?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)
?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)
?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)
You also want an ePaper? Increase the reach of your titles
YUMPU automatically turns print PDFs into web optimized ePapers that Google loves.
Янко Слава (Библиотека <strong>Fort</strong>/<strong>Da</strong>) || slavaaa@yandex.ru 36<br />
призвано служить коррекции преувеличений в философских спекуляциях. Но одновременно при<br />
этом понятие здравого смысла концентрируется на обществе: «Он служит тому, чтобы направлять<br />
нас в общественных делах или в общественной жизни, когда наши способности к рассуждению<br />
покидают нас в темноте». Философия здорового человеческого разума (good sense) у<br />
представителей шотландской школы выступает не только как целительное средство против «лунатизма»<br />
метафизики, она еще и содержит основы моральной философии, воистину<br />
удовлетворяющей жизненные потребности общества.<br />
67<br />
Моральные мотивы в понятии здравого смысла или доброго смысла (common sens, bon sens)<br />
действенны по сей день и отличают это понятие от нашего понятия здорового человеческого<br />
разума. В качестве примера сошлюсь на прекрасную речь о здравом смысле, произнесенную в<br />
1895 году Анри Бергсоном в связи с присуждением ему премии в Сорбонне 39 . Его критика<br />
абстракций естественных наук, как и абстракций языка и правового мышления, его бурный<br />
призыв к «внутренней энергии ума, которая постепенно отвоевывает самое себя, устраняя<br />
отжившие идеи, с тем чтобы оставить место идеям, находящимся в процессе становления» (с. 88),<br />
выступали во Франции от имени здравого смысла. Определение этого понятия хотя и содержит,<br />
естественно, намек на связь с чувствами (sens), но для Бергсона явно само собой разумеется, что в<br />
отличие от чувств здравый смысл реализуется на социальном уровне. «В то время как другие<br />
чувства ставят нас в некое отношение к вещам, здравый смысл руководит нашими отношениями с<br />
людьми» (с. 85). Это нечто вроде гения практической жизни, но в меньшей степени дар, нежели<br />
постоянная задача «постоянно обновляемой корректировки вечно новых ситуаций», работа по<br />
приспособлению к действительности общих принципов, в ходе которой реализуется справедливость,<br />
«такт практической истины», «правильность суждения, происходящая от полноты души»<br />
(с. 88). По Бергсону, здравый смысл — это общий источник мышления и воли к общественному<br />
сознанию, который в равной степени избегает ошибок научных догматиков, ищущих социальные<br />
законы, и ошибок метафизиков-утопистов. «Может быть, у него, строго говоря, нет метода, но<br />
скорее некоторый способ действования». Хотя Бергсон и говорит также о значении для развития<br />
этого здравого смысла классических штудий, видя в них попытки сломать «словесный лед» и<br />
открыть под ним свободный поток мыслей (с. 91), он, однако же, не ставит обратного вопроса о<br />
том, насколько сам здравый смысл способствует этим штудиям, то есть не говорит о его<br />
герменевтической функции. Его проблема вовсе не направлена в область науки, а только на<br />
самостоятельную ценность здравого смысла для жизни. Подчеркнем здесь лишь<br />
самостоятельность, с которой морально-политическое значение этого понятия сохраняет ведущее<br />
положение у него и его сторонников.<br />
Примечательно, что для самоосознания современных гуманитарных наук в XIX веке<br />
определяющей была не<br />
68<br />
моралистическая традиция философии, которой придерживались Вико и Шефтсбери и которая<br />
представлена прежде всего во Франции, классической стране здравого смысла, а немецкая<br />
философия эпохи Канта и Гёте. В то время как в Англии и в романских странах понятие здравого<br />
смысла еще и сегодня не только служит критическим паролем, но и обозначает общее качество<br />
граждан государства, в Германии сторонники Шефтсбери и Хатчесона уже в XVIII веке не<br />
приняли социально-политического содержания, подразумевавшегося в «здравом смысле».<br />
Школьная метафизика и популярная философия XVIII века, в какой бы сильной степени они ни<br />
были ориентированы, поучаясь и подражая, на ведущие страны Просвещения, то есть на Англию и<br />
Францию, не смогли с ними сродниться: для этого отсутствовали как минимум общественные и<br />
политические условия. Понятие здравого смысла было принято, но при этом его полностью<br />
лишили политической значимости, и оно потеряло свое собственно-критическое значение. Теперь<br />
под здравым смыслом понималась всего-навсего теоретическая способность суждения, которая<br />
выступала наряду с нравственным сознанием (совестью) и вкусом. Так это понятие было<br />
подчинено схоластике, критика которой затем была предпринята Гердером в четвертом<br />
«критическом лесочке», направленном против Риделя, и благодаря Гердеру стала предтечей<br />
историзма и в области эстетики.<br />
Однако здесь существует знаменательное исключение: пиетизм. В борьбе против «школы», то<br />
есть против притязаний науки, в стремлении их ограничить объединялись и такой «гражданин<br />
мира», как Шефтсбери, и проповедник, стремящийся завоевать сердца своей паствы. Швабский<br />
пиетист Этингер открыто присоединился к защищавшему здравый смысл Шефстбери. Мы<br />
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.