?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 63
теоретическое противопоставление символа и аллегории остается только отдельным проявлением
общей направленности на значимое, которую он ищет повсюду. Так, он применяет понятие
символа, например, к цвету, потому что и здесь «истинное отношение одновременно выражает и
значение», в чем явственно проглядывает традиционная герменевтическая схема аллегорического,
символического и мистического 71 , вплоть до того, что пишет об этом слове следующее: «Все, что
происходит, есть символ, и при том, что он полностью изображает себя самого, указывает он на
остальное» 72 .
В философской эстетике подобное словоупотребление могло оказаться на месте прежде всего в
отношении греческой «религии искусства». Это отчетливо демонстрирует развитие Шеллингом
философии искусства из мифологии. Карл-Филипп Мориц, к которому Шеллинг при этом
апеллирует, в своем «Учении о богах» уже указывал, что мифологическое творчество
«растворяется в пустой аллегории», однако он еще не употреблял наименования «символ»
применительно к этому «языку фантазии». Шеллинг, напротив, пишет: «Мифологическое сказание
в отдельности должно понимать не схематически и не аллегорически, но символически. Ибо
требование абсолютного художественного изображения таково: изображение под знаком полной
неразличимости, т. е. именно такое, чтобы общее всецело было особенным, а особенное в свою
очередь всецело было общим, а не только обозначало его...» 73 .
Представляя таким образом в критике гейневской концепции Гомера подлинное соотношение
мифологии и аллегории, Шеллинг тем самым подготавливает для понятия символа центральное
место в философии искусства. Близок к этому и встреченный нами у Зольгера тезис о
символичности всякого искусства 74 . Этим Зольгер хочет сказать, что произведение искусства —
это «фор-
121
ма бытия самой идеи», а вовсе не то, что значением произведения является найденная наряду с
ним идея. Скорее для произведения искусства как творения гения характерно то, что его значение
заложено в самом явлении, а не вкладывается в него произвольно. Шеллинг опирается на
немецкий перевод слова «символ» выражением «осмысленный образ» (Sinnbild), утверждая, что
«мы желаем, чтобы предмет абсолютного художественного изображения был столь же
конкретным и подобным лишь себе, как образ, и все же столь же обобщенным и осмысленным,
как понятие» 75 . На деле в определении понятия символа уже у Гёте решающее значение придается
тому, что в нем получает существование сама идея. Лишь потому, что в понятие символа
имплицитно включается внутреннее единство символа и символизируемого, оно смогло подняться
до уровня универсального основного понятия эстетики. Символ подразумевает совпадение
чувственного явления и сверхчувственного значения, и это совпадение, как и в случаях с
первоначальным смыслом данного слова в греческом и с его терминологическим употреблением в
религиозных конфессиях,— это не дополнительное соподчинение, как для знаковых имен, а
объединение того, что и должно существовать целокупно: всякая символика, посредством которой
«священство отражает высшее знание», основана скорее на том «изначальном соединении» богов
и людей, по словам Фридриха Кройцера 76 , «символика» которого ставит вызвавшую множество
споров задачу выявления загадочной символики доисторических эпох.
Расширение понятия символа до эстетического универсального принципа происходило, однако, не
без сопротивления, так как внутреннее единство образа и значения, составляющее символ, не
просто. Символ не соединяет автоматически мир идей с чувственным миром; он позволяет
задуматься о несоответствии формы и сущности, выражения и содержания. В особенности существенна
зависимость от возникающего напряжения религиозной функции символа. То, что на
основе этого напряжения возможно моментальное и тотальное пересечение в рамках культа
явления и бесконечного, предполагает, что существует внутренняя соединенность конечного и
бесконечного, наполняющая символ значением. Религиозная форма символа тем самым точно
соответствует первоначальному греческому определению этого слова — быть разделением
единого и единением двойственности.
122
Несоизмеримость формы и сущности существенна для символа в той мере, в какой его значение
способно выходить за пределы его чувственной постигаемости. В этой несоизмеримости
коренится тот характер неустойчивости и неуравновешенности между формой и сущностью,
который свойственен символу; очевидно, несоизмеримость тем сильнее, чем темнее и
значительнее символ, и тем ограниченнее, чем сильнее значение пронизывает форму; этой идее
следовал Кройцер 77 . Ограничение Гегелем употребления символического символизмом
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.