?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 265
взаимодоговаривание в разговоре не отличается от взаимного объяснения животных. Однако
человеческую речь следует мыслить как особый и единственный в своем роде процесс постольку,
поскольку в процессе языкового взаимопонимания раскрывается «мир». Языковое
взаимодоговаривание ставит то, о чем договариваются собеседники, перед ними, подобно предмету
спора, который как бы лежит посредине между спорящими сторонами. Мир есть, таким
образом, общее основание, на которое никто не вступает, которое все признают и которое
связывает между собой всех тех, кто разговаривает друг с другом. Все формы человеческого жизненного
сообщества суть формы сообщества языкового, больше того: они образуют язык. Ведь
язык в существе своем есть язык разговора. Лишь благодаря процессу взаимопонимания он
становится действительностью. Поэтому он не является простым средством для достижения
взаимопонимания.
Поэтому же искусственные системы взаимопонимания никогда не являются языком. Ведь в основе
искусственных языков, например языков тайнописи или языка математических символов, нет
жизненного и языкового сообщества; они вводятся и применяются лишь как средство и орудие
взаимопонимания. Это значит, что они сами уже предполагают живое взаимопонимание, которое
всегда является языковым. Как известно, соглашение, которым
516
вводится какой-нибудь искусственный язык, само по необходимости осуществляется на другом
языке. Напротив, в случае действительного языкового сообщества мы не приходим к соглашению,
но всегда, как показал Аристотель, оказываемся уже пришедшими к нему [см. с. 500]. В жизни
сообщества нам являет себя мир,— мир, который все охватывает собою, к взаимопониманию по
поводу которого мы стремимся; языковые же средства сами по себе отнюдь не являются
предметом этого взаимопонимания. Взаимное договаривание о каком-нибудь языке не есть
подлинный случай взаимопонимания, но особый случай соглашения по поводу некоего
инструмента, системы знаков, которая не обретает свое бытие в живом разговоре, но служит
целям информирования как простое средство. Языковой характер человеческого опыта мира
расширяет горизонт нашего анализа герменевтического опыта. Подтверждается то, что мы уже
видели на примере перевода и тех возможностей взаимопонимания, при которых мы выходим за
пределы нашего собственного языка, а именно: языковой мир, в котором мы живем, не есть
граница, препятствующая познанию в-себе-бытия, но этот мир в принципе охватывает собою все,
во что может проникнуть, к чему может возвыситься наше познание (Einsicht). Разумеется, люди,
воспитанные в традициях определенного языка и определенной культуры, видят мир иначе, чем
люди, принадлежащие другим традициям. Разумеется, исторические «миры», сменяющие друг
друга в ходе истории, отличаются как друг от друга, так и от современного мира. И тем не менее, в
какой бы традиции он ни выражался, везде выражается человеческий мир, то есть мир, имеющий
языковую природу (sprachverfaßte). В качестве такового любой «мир» способен к познанию иного,
а значит, и к расширению своего собственного образа мира; он соответственно доступен и для
других миров.
Это имеет, однако, принципиальное значение. Ведь тем самым становится проблематическим
использование понятия «мир в себе». Масштабом поступательного расширения нашей картины
мира не является какой-то «мир в себе», расположенный по ту сторону всякого языка. Скорее
возможность бесконечного совершенствования человеческого опыта мира означает, что, в сфере
какого бы языка мы ни двигались, мы приходим лишь ко все более широкому аспекту, «видению»
мира. Подобные миро-видения относительны не в том смысле, что им можно было бы
противопоставить некий «мир в себе», как если бы существовала некая правильная точка зрения,
расположен-
517
пая вне человечески-языкового мира и позволяющая увидеть мир в его в-себе-бытии. Не подлежит
сомнению, что мир может существовать и, по-видимому, будет когда-нибудь существовать без
людей. Такая возможность подразумевается самим человечески-языковым видением мира. Ведь во
всяком мировидении подразумевается в-себе-бытие мира. Мир есть то целое, с которым соотнесен
схематизированный языком опыт. Многообразие подобных мировидений вовсе не означает
релятивацию «мира». Скорее то, что есть мир, неотделимо от тех «видов», в которых он является.
Это соотношение подобно тому, которое имеет место при восприятии вещи. Феноменологически,
как показал Гуссерль 11 , «вещь в себе» есть не что иное, как непрерывность, с которой переходят
друг в друга перспективные оттенки восприятия вещи. Тот, кто противопоставляет этим «видам»
«в-себе-бытие», должен мыслить либо теологически — но в таком случае в-себе-бытие доступно
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.