?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 283
собственной постановкой вопроса. То, что мы именуем прекрасным по-немецки — schön, погречески
называется καλόν. Хотя в немецком языке и нет полного соответствия этому слову, даже
если мы привлечем к делу латинское pulchrum, посредничающее между ними, однако греческая
мысль оказала все же определенное воздействие на формирование немецкого слова, так что
существенные моменты значений обоих слов совпадают. Так, мы говорим, к примеру: «изящ-
551
ные» (букв.:«прекрасные») искусства. С помощью этого уточнения — «прекрасные» — мы
отличаем их от того, что мы называем техникой, то есть от «механических» искусств,
изготовляющих полезное. Сходным образом обстоит дело с такими сочетаниями слов, как:
изящные нравы, изящная литература, духовное изящество и т. д. (букв.: прекрасные нравы и т. д.).
Во всех этих оборотах «прекрасное», подобно греческому καλόν, противополагается понятию
χρήσίμον (полезное). Все то, что не принадлежит к жизненной необходимости, но относится к
«как» жизни, к ευ ζην,— все то, следовательно, что греки понимали под словом «пайдейя»,
называется καλόν. Прекрасны такие вещи, ценность которых сама по себе очевидна. Невозможно
ставить вопрос о цели, которой они служат. Они превосходны сами по себе (δι'αύτό αίρετόν), а не
как полезное, не ради чего-то иного. Таким образом, уже само употребление этого слова
показывает повышенный бытийный ранг того, что называется καλόν.
Однако и самая обычная противоположность, определяющая понятие прекрасного, его
противоположность понятию безобразного (αίσχρόν), указывает в том же направлении. Αίσχρον
(безобразно) то, что не выдерживает взгляда. Прекрасно же то, что позволяет себя увидеть,
«видное» в широком смысле слова. Также и в немецком языке «видное» (Ansehnlich) является
выражением для чего-то большого (Größe). И в самом деле, слово «прекрасное» — и в греческом и
в немецком — всегда нуждается для своего применения в известной значительности,
внушительной заметности. Если связь прекрасного с «видным» указывает на всю сферу
приличного, нравственного, то эта сфера сближается тем самым с понятийной артикуляцией,
данной в противоположности прекрасного и полезного (χρήσίμον)
Понятие прекрасного оказывается поэтому теснейшим образом связанным с понятием блага
(άγαυόν), поскольку оно, как то, что должно быть выбрано ради него самого, как цель, подчиняет
себе все остальное как полезное средство. Ведь то, что прекрасно, не рассматривается нами как
средство для чего-то иного.
Так, у Платона мы находим тесное сплетение, а нередко и взаимозаменяемость идеи блага и идеи
прекрасного. И то и другое превышает все обусловленное и множественное: в конце пути,
идущего через многообразные проявления прекрасного, прекрасное «в себе» открывается любящей
душе как единое, единообразное, безмерное («Пир») — точно так же, как и идея блага,
возвышающаяся над всем обусловленным и множественным, всем тем, что является
552
благим лишь в каком-то определенном отношении («Государство»). Прекрасное «в себе» являет
себя точно так же превышающим все сущее, как и благое «в себе» (έπέκεινα). Порядок сущего,
ориентированный на единое благо, совпадает, следовательно, с порядком прекрасного. Путь любви,
которому учит Диотима, ведет от прекрасных тел к прекрасным душам, от них — к
прекрасным нравам и обычаям, законам и, наконец, к наукам (например, к прекрасным
отношениям чисел, известных математике), к этому «широкому морю прекрасных речей» 35 , и
дальше, за пределы всего этого. Можно, конечно, спросить себя, действительно ли выход из сферы
чувственно видимого в «интеллигибельное» означает дифференциацию и усиление красоты
прекрасного, а не просто дифференициацию того сущего, которое является прекрасным. Однако
Платон, очевидным образом, имеет в виду, что телеологический порядок бытия есть также
порядок красоты и что красота являет себя в интеллигибельной области яснее и чище, чем в сфере
видимого, омраченного несоразмерностью и несовершенством. Подобно этому и средневековая
философия теснейшим образом связывала понятие прекрасного с понятием блага — так тесно, что
одно классическое место у Аристотеля, относящееся к понятию καλόν, было недоступно для
средних веков, поскольку переводчик передал слово καλόν просто-напросто как bonum (благо) 36 .
Основой этой тесной сплетенности идеи прекрасного с идеей телеологического порядка бытия
является пифагорейско-платоническое понятие меры. Платон определяет прекрасное с помощью
таких понятий, как мера, соразмерность, пропорциональность; Аристотель в качестве моментов
(είδη) порядка (τάξις) прекрасного называет правильную пропорциональность (συμμετρία) и
определенность (ώρισμένον) и находит их образцовое выражение в математике. Тесная связь
между математическим сущностным порядком прекрасного и небесным порядком означает, далее,
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.