?.-?. ???????=?????? ? ?????=???? ????? (?????????? Fort/Da)

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || slavaaa@yandex.ru 195
тех нравственных образцах, которые направляют наши действия и которые Аристотель описывает
в своей этике, не могут быть предметом знания, доступного изучению. Этика подлежит
догматическому применению столь же мало, как и естественное право. Скорее Аристотелево учение
о добродетелях описывает типические образцы той середины, которой человеку надлежит
придерживаться в его бытии и поступках, тогда как нравственное знание, ориентированное на эти
образцы, суть то же самое знание, которое призвано ответить на требования конкретной и сиюминутной
ситуации.
Поэтому и невозможно прямое обсуждение целесообразности, служащее достижению
нравственных целей; обдумывание же средств само по себе является размышлением
нравственного порядка и со своей стороны конкретизирует нравственную правоту определяющих
целей. Знание-себя, о котором говорит Аристотель, характеризуется как раз тем, что оно содержит
в себе законченную аппликацию и действенно раскрывается в непосредственности данной
ситуации. Таким образом, завершенность придает нравственному знанию лишь знание
соответствующих обстоятельств, которое, однако, не является чувственным видением. В самом
деле, хотя мы и должны, присмотревшись к ситуации, увидеть, чего она от нас требует, однако это
видение не означает, что мы воспринимаем видимое как таковое,— но только то, что мы учимся
рассматривать эту ситуацию как ситуацию, в которой мы действуем, и соответственно в свете
того, что правильно. Подобно тому как при анализе плоскостей мы видим, что треугольник — это
простейшая плоскостная фигура, так что при ограничении плоскости ломаной линией мы не
можем продвинуться дальше и вынуждены остановиться на нем как на чем-то последнем, — точно
так же и в случае нравственного размышления «видение» непосредственно выполнимого есть не
просто видение, но «нус». Это подтверждается также и характером того, что образует
противоположность подобного видения 21 . Противоположностью по отношению к видению того,
что правильно, является не заблуждение и не ошибка, но ослепление. Побежденный своими
страстями вдруг перестает видеть в данной ситуации то, что правильно. Он словно
380
бы теряет власть над самим собой, утрачивая тем самым некую правоту, то есть верную
направленность воли, так что ему, вовлеченному в диалектику страстей, правильным кажется то,
что нашептывает ему страсть. Нравственное знание — это в самом деле знание особого рода. Оно
удивительным образом охватывает и средство, и цель, отличаясь в этом от знания технического.
Именно потому здесь не имеет смысла проводить различие между знанием и опытом, что вполне
уместно в случае «технэ». Ведь нравственное знание само включает в себя нечто вроде опыта,
больше того: мы еще увидим, что это есть, пожалуй, основополагающая форма опыта, по
сравнению с которой всякий другой опыт является уже денатурацией, чтобы не сказать
натурализацией [см. ниже, с. 420 и сл.]. 3. Знание-себя, свойственное нравственной рассудительности,
действительно характеризуется весьма своеобразной соотнесенностью с самим собой.
Это показывают модификации, вводимые Аристотелем в контексте его анализа понятия
«фронесис». А именно рядом с «фронесис», добродетелью рассудительности, стоит сообразительность
22 . Сообразительность суть модификация добродетели нравственного знания. Она возникает
потому, что речь идет здесь не обо мне самом, но о другом. Она является, следовательно,
разновидностью нравственного суждения. Мы говорим о сообразительности в тех случаях, когда,
вынося суждение, один человек полностью переносится в конкретную ситуацию, в которой
находится и должен действовать другой. Также и здесь речь идет, следовательно, не о знании
вообще, но о его конкретизации в данное мгновение. Такое знание никоим образом не является
техническим знанием или его применением. Опытный в житейских делах человек способен на
истинную сообразительность в отношении того, кто действует, вовсе не потому, что он сведущ во
всех делах и вообще во всем происходящем, но лишь потому, что он удовлетворяет одной
предпосылке, а именно: он также стремится к справедливому и связан с другим этой общностью
устремлений. Это конкретизируется в феномене совета при решении «вопросов совести». Тот, кто
просит совета, а также и тот, кто дает совет, оба исходят из предпосылки, что другой связан с ним
дружескими узами. Лишь друзья могут давать друг другу советы, или — что то же — лишь
дружески данный совет имеет смысл для того, кому он дается. Также и здесь получается, следовательно,
что тот, кто обладает сообразительностью, знает и судит не с позиции некоей
недосягаемой проти-
381
вопоставленности, но исходя из специфической сопринадлежности, связывающей его с другим,
думает вместе с ним, как если бы то, что волнует другого, непосредственно касалось его самого.
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.