Молодой учёный

276 Филология
«Молодой учёный» . № 5 (40) . Май, 2012 г.
венные верующие находят Христа в природе, открывают
его в чем-то близком для себя, остальные – Христа познают
через церковь и поклоняются ему по-своему, по
принятой норме.
Разделение Христа на исторического и бытового связано
в сознании писателя с трактовкой научной и повседневной.
Автор считает, что в истории Христос – «величина
принятая на веру» [1, 591], в быту «он непроизвольный
и случайный гость» [1, 591]. Отсюда у Пришвина разделение
Христа на искусственного и естественного. Первый
связан с церковью, второй – с семьей и природой, он выходит
из недостатка, т.е. в помощь нуждающимся, и является
«пополнением» в семье. В итоге автор приходит
к следующему заключению: «Нужно по Отчему закону
жить, а Христос сам приходит – утешитель каждого отдельного
человека» [1,588].
Христос спасет тогда, если явится «невинность» в
случае искуплении греха, и «планомерное (сознательное)
отношение к миру (воля), и правота» [1, 637], – пишет
автор. Его искупление (греха) зависит от выбранного пути,
и самый правильный, считает Пришвин, – «Христов путь».
Слабость людей связана с греховностью, сильный же «во
Христе не нуждается, т.к. не дожил до него (Христа)» [1,
588] и принимает законы Сына Божьего условно. В связи
с этим, в любом индивидууме Пришвин признает чувство
вины, которое основано на «тайне». Она (тайна) у каждой
личности своя. Человек, по Пришвину, отличается от животного,
тем, что осознает провинность, но в этом автор
усматривает преступление, т.к. за ее осмыслением не следует
искупления греха. Весь мир, осуществляющий согрешения,
для писателя является утверждением того, что
его (Пришвина) собственное осознанное чувство вины
должно восприниматься им как «дар», лишь потому, что
он признает нарушение, а общество же вину отрицает, т.к.
пренебрегает жизнью отдельно взятого члена социума.
Таким образом, происходит как бы цепная реакция передачи
греха, остановить которую непросто. Все зависит от
духовного мира человека, уверен писатель, и от способности
сказать собственному «Я» «да» или «нет».
В личности, по мнению Пришвина, борется две
правды: свобода («общественно-политическое положение
вещей»), которая связана со служением во блага
миру и «освобождением раба: свое в общественное»
[1,621]. Одним словом, социализмом, якобы, не приветствовалось
подавление человека, его рабовладельческий
образ жизни, но в этом таилось совершенно другое: под
видом обеспечения толпе свободы, человек превращался
в того же раба, только с прописанным адресом и законами
партии. Словом, социалисты «играли» человеком, направляя
его в собственное русло идей. Библейская же заповедь,
предполагала наличие в человеке смирения («религиозно-христианская»
ценность) и была основана на
покорности, т.е. избавлении от благ цивилизации.
К церкви М.М. Пришвин относился неоднозначно:
искал уединения и спасения только в природе. Она была
одним лишь живым существом и обителью для врачевания
души человека: « кажется мне, церковь – единственное
убежище, единственная связь этого (нового) мира
с прошедшим человечества. Природа – вот мое убежище.
А церковь уже мертва» [1, 582]. Вечные законы
жизни, по мысли писателя, вытекают из природы.
Церковный и домашний быт, государственный уклад, природное
бытие связаны со Вселенной. И человек вправе
выбрать, по каким заповедям ему жить. Автор придерживается
вечных идей естества. Церковь, по мысли Пришвина,
является звеном в религиозной цепи, которая
дарует Христа верующим. Но преподносит эту идею совершенно
неверно и допускает ошибки в служении Богу и
его сыну: «Христос в природе, но церковь взяла это начало
из природы и только распорядилась не так...» [1, 636].
Трагедию церкви и социализма Пришвин видит в некой
игре над чувствами массы. Церковь «организовала толпу
по закону внутреннего развития творческой личности»,
социализм – по закону «жизни толпы: производству материальных
ценностей» [1, 632]. Одно и другое ведет к гибели
и смерти народа. Она (церковь) «возделывает» из
человека «соборно-творческого» индивида, что не приветствуется
писателем. Социализм же ущемляет свободу
и равноправие народных масс. Пришвин обладал уникальной
способностью заглядывать в будущее. Его пророческие
мысли о трагедии церкви и социализма подтвердились
и в период революции 1905 года, и как ее последствие
– в Февральской революции 1917 года.
Социалистов Пришвин называет неудачниками, способными
на убийство, ненависть к религии. У них отсутствует
творческое начало и преобладает рационализм.
Они способны на объединение людей не ради идей патриотизма,
а ради создания стадного коллектива, которым
можно легко манипулировать. Представители социализма
«несчастны» [1, 634] лишь потому, что их гордость глушит
смирение, а это связано с познанием Бога и учением
Христа. Они полагаются не на «волю Божью» [1, 634], а
на «волю свою» (1, 634) и не могут постичь мир, такой,
какой он есть «сам по себе» [1, 634], так как им «мешает
личное» [1, 634]. Разница в понимании социализма и христианства
усматривается писателем в отказе его приверженцев
в Боге Отце и признание только Христа.
Наряду с этим, Пришвин уделяет внимание описанию
храма, который является звеном между небом и землей,
объединяющим началом для всех верующих: «Его колонны
лесные стволы, соединяющие небо и землю» [1,
586]. В сердце человека укрепляется некая сила, чтото
непостижимое, духовное, что редко осуществляется в
обыденной жизни. Перед читателем открывается панорама
богослужения: от чтения «Двенадцати Евангелий»
до «Страстей Господень». Колокола заполняют своим мелодичным
звоном не только ближайшую округу, но и всю
вселенную, все пространство, проникают в сердце Всего
человека.
Единение верующих происходит именно в храме, с его
вековой красотой, совершенно другой вселенной и космосом.
Здесь, по мысли Пришвина, создается человек, но