Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

В Феврале наступит у Ленина период оплодотворения.И в предвкушении той томительной минуты«кровать швейцарская, массивная с ними могучими двумя —плыла над миром, беременным революцией, ожидавшим революцииот них двоих, с ногами свешанными, — неслась по темномукругу опять».Неравномерно-спиральный синтаксис фразы передаетполет брачного ложа, на котором в одну из вальпургиевыхночей ленинского наваждения было зачатоомерзительное детище — коммунистический режим.Но спрашивается, чье ж таки это дитя? Какой издвух родительских пар принадлежат родительские нанего права? Ленину-нации или Ленину-Парвусу? Процитированнаяфраза содержит две различные беременностии две различные революции. А колебания Ленинана швейцарской кровати передают,, по всей видимости,колебания самого автора за его письменнымстолом. Ибо замысел Солженицына на протяжениивсей книги осциллирует между двумя мифами, междудвумя концепциями о происхождении советской власти.Рассмотрим оба мифа. В соответствии с первым,коммунистический режим есть дитя совращенной (илиизнасилованной?) нации и Совратителя, пришедшегоиздалека в заграничной идеологической одежде. (Любопытнаядеталь: от Февральской революции до Октябряпрошло почти девять месяцев.) Хотя это и незначит, что миф о национал-большевизме бытует водной России. Именно от него проистекает вечныйспор «националистов» с «универсалистами» разныхстран: какие гены преобладают в наследственностирежима — местные или иностранные? Кто виноват вего крайней бесчеловечности — марксизм или местнаяотсталость?Второй миф — назовем его условно мифом о военномкоммунизме — предлагает иную генеалогическуюверсию. По нему, режим возник в результате сговора«пятой колонны», или «иностранной партии»314