Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

О воле ГосподнейВязать и решать...его — главного свидетеля — пускать не хотели и боялись.В литературных кухнях-салонах к Шаламовуотносились с заметной и насмешливой снисходительностью(а потом и злорадством: «мы еще тогда этоговорили»), а он жаждал какого-то действия, или,вернее, действенной жизни литератора-профессионала:переводил, писал об уголовном мире, создавал наставлениядля наминающих поэтов, разбирал раннеетворчество Репина, — и все это никому не было нужно.Кое-что, правда, издавалось, но проходило, какправило, незамеченным. Известность Шаламова былатакова, что когда году в 70-м появилась наконец перваякнижка его прозы (разумеется, по-немецки, а непо-русски), и фамилия и имя автора были перевраны.Но песня петь не пересталаПро чью-то боль, про чью-то честь,У ней и мужества досталоМученье славе предпочесть.Не только стихи и прозу его понимать было —страшно, но и с ним самим было — трудно. Шаламоввсегда оставался строг, не прощал даже близким: одному— вынужденных компромиссов, другому — смесикрови с розовой водицей, третьему — заемногословаря. Но каким же беспощадным судом судил онв одиночестве (никого рядом не было) самого себя,если смог написать:Всего я касался лишь краемИ стал чересчур обтекаем.Это о себе, почти голодающем, но полтора десятилетияне вступавшем в Союз писателей; о себе, не334