Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

молчали. И, как это ни странно на первый взгляд, такойнехитрый прием надломил в нем что-то душевноочень существенное, после чего он как бы махнул насебя рукой.(Теперь я по своему собственному горькому опытузнаю, как это делается, но во мне, к счастью, в отличиеот него, невзгоды только укрепляют сопротивляемость,но — увы! — мы с ним были скроены изслишком разного материала и слишком разной оказаласьнаша жизненная школа.)Он еще что-то писал, печатался, выступал, нодух творчества, который только один и может сохранитьв пишущем человеке надежду, уже отлетел отнего, оставив ему лишь инерцию первоначального запала.Он плыл по течению, слепо держась за единственныйоставшийся ему в жизни ориентир — женуАнну.К этому времени она отошла от активного профессиональногодела в кинематографии (только послеее смерти я узнал действительную причину этого), ивместе они занялись собою и окружавшими их людьми,как бы предуготавливая себя к последним расчетамсо своей земной плотью. В них заново, сквозьнеукорененное французское наслоение вдруг проросжадный интерес ко всему славянскому, словно горькоеместечковое прошлое отсюда, из парижского далека,прощально поманило их к себе, властно напоминаяим о доме, о роде, о вере. Оглянись на домсвой, ангел!В последние годы я не помню эмигрантского собранияили посиделок, где бы их не было и, как правило,вместе. Жизнь славянской, а в особенности русскойи польской эмиграции сделалась отныне неотъемлемойчастью их жизни и, разумеется, незаметно втянулаих в свою мелочную суету, болезненные страстии амбициозное соревнование «кто первый?» Но и вэтой, далеко не такой простой, как может поначалу327