1949. gada 25. mart‚ izvesto balsis

динка была, и тогда на этом... на вешалке всё там: польты, платья,– всё
там повешено. Они этим таким крючком снимают тебе: «Пожалуйста!
Пожалуйста! Не нравится? Другое?»
– А вы вот так сразу интересно говорите [когда изображаете евреев]... Они
говорили не так, как русские?
– Они... они всегда говорили по-свое[му]...
– Акцент у них...
– Да, да, да, да, да...
– А вы никогда еврейский язык не слышали? […]
– Ну, слышала, но я не могу... не могу его...
– Вы не знаете, да. А ваши родители не могли? Не знали ни слова?
– Не-а. Тоже нет. [...]
– А вот как вам кажется, почему в войну на евреев было такое гонение
ужасное? За что так?
– А я вот не знаю.
– Как вам кажется? Почему так получилось? [...] Там, в Погулянке, расстреливали
массово...
– Да, это я... это я помню. Говорили, говорили. Я сама не видела, но
говорили. Вот где... подождите... В Стропах?
– В Погулянке.
– В Погулянке.
– В Погулянском лесу.
– Да, Погулянский... Трактором или чем траншею выкопают, говорили
так, говорили... и поставят их в ряды задом так и... и пых-пых, пых-пых,
и они прямо сами так валилися в эти вот траншеи, а потом... как и солдат
теперь вот в армии...
– А люди [...] как-то не обсуждали это?
– А кто будет обсуждать?
– [...] Когда уже не стало евреев, от этого Даугавпилс... Грива потеряла
что-то или всё равно?
– Всё, всё на месте... Как было, так и осталось.
– Так и осталось, да, только лавочки исчезли...
– Лавочки ихные..., где лавочка, там и квартира... Да. Да. Дом... как был...
квартира и вот одна комната – эта ихняя лавочка. Там вот был... как
продуктовые... А в Двинске дом... вот, где раньше был около базара этот...
автобусный парк, где раньше был, раньше был...
– Знаю, да, знаю.
– Да. Тут во всё были лавочки, лавочки, лавочки, лавочки. Торговали.
Мясом торговали. Вот там хозяин богатый был около нас [в деревне], я
Irinas Grigorjevas dzÓvesst‚sts 53