Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

— А ты слишком серьезен и благоразумен. Мне скучно без развлечений.
Лозинский не сдавался:
— Никто не мешает тебе развлекаться, чем и как хочешь. Только
не задевай «их». Оставь «их» в покое.
Гумилев достал свой большой черепаховый портсигар и постучал
папиросой по крышке. Как всегда, когда был раздражен.
— Ты недорезанный буржуй, вот ты кто, Михаил Леонидович.
Нам друг друга не понять. Тебе бы только покой и возможность
работать у себя в кабинете. А мне необходимо vivre dangereusement.
Оттого мне вчера и весело было, что все-таки чуточку опасно — в
этом ты прав. Без опасности и риска для меня ни веселья, ни даже
жизни нет. Но тебе этого не понять...
Дома, когда я проболталась о том, как веселилась на октябрьских
торжествах, мне сильно попало. Отец хотел даже «объясниться
по этому поводу» с Гумилевым.
— Ты соображаешь, что могла очутиться на Шпалерной с обвинением
в шпионстве — горячился отец. — Никто не поверил бы,
что нашлись идиоты, для забавы разыгрывающие англичан-делегатов!
Нет, я не соображала. Мне казалось, что перепуганные, затравленные
«буржуи» боятся даже собственной тени и делают из мухи
слона. И я, защищаясь, повторяла только:
— Если бы ты знал, как весело было. И как мы смеялись.
— А если бы тебя и твоего Гумилева поволокли расстреливать,
вы бы тоже смеялись и веселились
На это отвечать было нечего.
В те дни я не верила ни в возможность быть расстрелянной,
ни просто в опасность. «Кай смертен», и с ним, конечно, случаются
всякие неприятности. Но меня это не касается. У меня было особое
чувство полной сохранности, убеждение, что со мной ничего дурного
не случится.
Интересно отметить, что Анна Ахматова, в единственный раз,
когда я с ней разговаривала, вернее, когда слушала ее, почти дословно
говорила о том же — о чувстве необычайной сохранности в
первые революционные годы, об уверенности, что с ней ничего дурного
случиться не может. Это было уже во времена НЭП'а, летом
1922 года. Мы, — то есть Анна Ахматова, Артур Лурье и я, — возвращались
вместе, мне было по дороге с ними, с вечера в Доме искусств.