Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

Казалось бы, все это так ясно, что и говорить об этом совестно.
Однако уже Белинский прочел это стихотворение по-другому и
счел нужным защищать от Пушкина чернь и народ, или как он
выражается «толпу, в смысле массы народной», хотя Пушкин о
«массе народной» не говорил (слово «масса» в своих писаниях он
применил только раз, порицая «угождение читательской массе»),
а Писарев в своей защите «трудящейся массы» зашел так далеко,
что назвал поэта, отвечающего «черни», то есть в сущности
самого Пушкина, кретином. Современные же комментаторы порицать
Пушкина, даже и в более умеренных выражениях, не хотят
и поэтому усердно поясняют вам, что в стихотворении «Чернь» он
имел в виду исключительно «светскую чернь», то есть окружавшее
его аристократическое общество. Пояснение это, однако, крайне
не убедительно. Обращаясь к э т о м у обществу, довольно странно
было бы говорить:
Молчи, бессмысленный
Поденщик, раб нужды,
народ,
забот!
и довольно странно было бы предполагать, что именно оно так уж
заботится о печном горшке и так уж пренебрегает Аполлоном Бельведерским.
Кроме того, слова Шуйского в «Борисе Годунове» —
... бессмысленная чернь
Изменчива, мятежна,
суеверна
никак не могут быть отнесены к светской черни. Нельзя к
ней отнести «чернь» и в стихотворении «Мирская власть», или в
письме Вяземскому 1831 года: «В Англии, говорят, бунт. Чернь сожгла
дом Веллингтона». Ни слова чернь, ни слова народ («народ
бессмысленный» в стихотворении «Герой» 1830 года) Пушкин к
аристократическому обществу, собиравшемуся в светских гостиных,
разумеется, не применял. Выражения «бессмысленный народ»,
«бессмысленная чернь» применяются Пушкиным — как видно
из только что приведенных примеров — по-разному. Но в стихотворении
«Чернь» они обозначают людей, не понимающих поэзии,
к какому бы слою общества они не принадлежали. Пушкин
называет в нем чернью плохих читателей, ту разношерстную, но в
литературе одинаково неискушенную «читательскую массу», которой
он угождать не может и не хочет. Увы, эта читательская масса,
эта читательская чернь отнюдь не состояла из одних его современников.
В сороковых годах ее было не мало, в шестидесятых стало
еще больше. Наступили уже и новые шестидесятые, а воз и ныне
там — по крайней мере в отношении этих (но и не одних этих)
стихов Пушкина. Началось это как будто с Белинского.
Белинский называет стихотворение «Чернь» «художническим
profession de foi» (исповеданием веры) Пушкина. Исповедание это