Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

ведь нет таких плодов рук или ума человека, которые бы не были
хоть кому-нибудь полезны. И самый верный способ победить врага,
это уничтожать вообще все, что могло бы попасть в его руки. У войны
ведь нет разума; она не может предугадать, чем именно воспользуется
другая сторона. И наиболее мудрый способ действий во время
войны — методически уничтожать все: дома и дороги, семена и стада,
мосты и музеи, а главное — нужно уничтожать самих людей и
их средства к существованию.
Отступая на запад, враг взорвал все мосты и разбил все лодки, даже
те утлые лодчонки, которые с трудом вмещали и влюбленные пары
(а влюбленные, раз уж они влюблены, сидят обычно, тесно прижавшись
друг к дружке). К этому времени на линии фронта, и даже
в некотором отдалении от него (ведь фронт сегодня здесь, а завтра
двинулся дальше), не осталось ни единого моста, ни шаланды, ни парома.
Даже несколько жалких челнов, спрятанных рыбаками от отступающих,
были конфискованы наступающей армией, не потому,
что армия нуждалась в них, а потому, что когда-нибудь они могли
пригодиться врагу, ну, например, для перевозки шпионов или саботажников,
может, и на случай контрнаступления.
Человек должен продолжать жить и во время войны, несмотря
на войну. В тылу фронта местное население пыталось чинить паромы,
ходившие прежде от берега к берегу. Но не хватало- инструментов
и материала, чтобы привести все в порядок. Да к тому же знали,
что каждая починенная лодка или шаланда будет немедленно реквизирована.
И единственным средством переправы осталась моторная
шаланда: нужно же армии как-то соединить оба берега. В конце-то
концов армия тем и существует, что присваивает все, что принадлежало,
или могло принадлежать врагу.
Солдаты на шаланде были хорошими ребятами. Все солдаты хорошие
ребята, пока они не солдаты, или даже если и солдаты, то пока
не воюют. Они бесплатно перевозили жителей и их пожитки. И делали
они это охотно, и^бо сами были из того района, где шли бои. Но
заниматься перевозом они могли только в те часы, когда шаландой
не пользовалась армия для своих военных целей. Это было благоразумно:
солдаты все равно были там по своему военному делу.
Вражеские самолеты предпочитали налеты среди бела дня. Ясно,
что шаланда должна была работать на армию ночью, а для народа
днем. Но люди, хоть они и не были в армии, тоже поумнели, и собирались
на берег ближе к вечеру, когда враг прекращал налеты, а армия
еще не занимала шаланду для себя; или они собирались чуть
свет, пока враг еще не начинал бомбить, а армия уже прекращала
перевоз.
Как-то в послеобеденный час, туманный, зябкий и сырой, как это
бывает в зимние сумерки, особенно в военное время, послышалось