Ссылка на файл в формате pdf - Вторая литература

силой молитвы дается ему сердце, полное любви, «Богородицей Умиление
Сердец», перед иконой которой он молился.
В жутком рассказе «Авдотья-смерть» дан образ жестокой бабы, избивающей
свою старую беспомощную мать и проклинающей своего малолетнего
сына. Но во всем ее облике и в ее жизни — то тяжелое, что
заставляет Лизу, дочь бывшей помещицы, молиться за нее и видеть потом,
как —
«фигура высокая, изможденная, с палкой в руке, котомкою за плечами,
отчаянно борется, месит в овраге снег, и в белом, в таком необычном свете
Мишка и бабка (которых Авдотья черствостью своей загубила, Л. Р.)
вдруг
появляются, берут под руки, все куда-то идут».
Обе жертвы уводят ее с собой в мир иной. В образе молящейся в
зимнюю стужу Лизы, муж которой погиб на фронте, автор как бы призывает
понять и эту жестокую, измученную тяжестью жизни «Авдотьюсмерть».
Яркой чертой в творчестве Б. К. проходит его любовь к Италии, к ее
радостному восприятию жизни. Италия в книге — в образе художника
Рафаэля: кажется, что об Италии говорит он, рисуя этот образ Рафаэля,
— «И может быть сама жизнь его — каждый ее миг — есть хвала, высший
фимиам Творцу, наделившему его великими дарами».
Поток жизни бурлит у Б. К. на любимой его улице Москвы — Арбате.
Он называет ее «улицей Святого Николая»: три церкви на ней посвящены
этому святому — Николы Плотника, Николы на Песках и Николы
Явленного. О том, что пережила эта улица в наш век, говорит он:
«Образ юности отошедшей, жизни шумной и вольной, ласковой
сутолоки,
любви, надежд, успехов и меланхолий, веселья и стремления — это ты, Арбат...
Ты и шумел, и веселился, богател и безобразничал — ты поплатился.
По тебе прошли метели страшные... холоду нагнали по домам, тифом, голодом,
казнями пронеслись по жителям твоим».
Но и тут ищет Б. К. умиротворения:
«Призывай любовь и кротость, столь безмерно изгнанные, столь
поруганные.
.. Слезы же приими. Плачь с плачущими. Замерзай с замерзающими
голодай с голодными. Но не гаси себя, и не сдавайся плену мелкой жизни,
мелкого стяжательства».
В то, что все бури, проходящие по Руси, как по Арбату, пройдут, верит
Зайцев:
«И Никола Милостивый, тихий и простой святитель, покровитель страждущих,
друг бедных и заступник беззаступных... благословит путь твой и
в метель жизненную проведет».
И в эмиграции, среди тяжелых переживаний и чужих лиц, не покидает
Б. К. его приятие жизни. Не могут мелочи жизни, трудности ее
угасить его звезду:
«Я видел ее в России, в счастии и беде, сквозь ветви притыкинских лип
и из колодца двора Лубянки. Видел ее в Провансе, близ пустынного монасты-
и