Повний текст - Інститут проблем сучасного мистецтва

«Парадокс лжеца» в пространстве критикиМарина ПРОТАСного высказывания объявляется просвещеннымобществом и самим художником истиной«прекрасной души», предполагающей философскуюсвободу, а на самом деле симулирующейее. Опыт рационального (и рациональнометафизического)творчества художника дляпущей важности им самим подменяется опытомкритики и философии, логически конструирующих,словно бы искусственно достраивая,семантическое поле произведений. Попыткивыправить положение безуспешны, покаэстетическое различение «образованногообщества» (Шиллер) не научится выделятьв художественном произведении вневременныекачества, а в творчестве художника —«действенно-историческое сознание» и опытмира. Задача сложная по ряду причин. Пространствоискусства и критики слишком засореноиллюзиями, ложными амбициями и утопиями,пробраться сквозь которые к светуистины почти невозможно. Слишком усугубиласьискаженность познания после искривлениякантовской аргументации субъективногосуждения и абсолютизации понятия гения,теперь безнадежно оторванного от опыта мираи от интерсубъективного понимания. Вернутьвневременные качества культуры и способностьэманировать «внутреннее», Единое,возможно путем преодоления рациональнойлогики, поразившей недугом искусство. А ведьименно трансцендентное Прекрасное снимаетпротиворечия между субъективным и объективным,теорией и практикой, показывая себякак истинное, как духовный свет и как событие,превышающее какую либо деятельностьчеловека. (В «Критике способности суждения»И. Кант подчеркивал, что «суждение, связанноетолько с опосредствованным, а именноотносящимся к обществу, интересом, …ужене может считаться несомненным признакомморально доброго образа мыслей», поэтому«оплачиваемое искусство» Кант определялисключительно как ремесло. Ему же противопоставлялискусство истинно свободное, прекрасноеискусство, вызывающее «удовольствиеот рефлексии», а не от чувственногонаслаждения, но создавать такое искусство,доказывал Кант, способен только гений) [15].Необходимо также преодоление нами глобальнойдеисторизации общества. Когда-тоТацит определял культурного римлянинакак того, кто видит свое время и сохраняетдля потомков также времена его пращуров:отца, деда и далее, в глубь веков. Сегодня всеупростилось. История как наука изучаетсянами, но существует отдельно от атрофировавшейсяспособности исторического мышления,что блокирует от нас необходимый опытмира и опыт исторического мышления, подменяяего суррогатом плоской политическойрефлексии событий прошлого и настоящего[16]. Содержание сознания крайне обмелелоу художника, борющегося не за истину, но запризнание того, кто говорит, т. е. за себя. Критикатакже в растерянности, как же запуститьэтот механизм «историко-понятийного понимания»,чтобы искусство, сравниваемое Гадамеромс традиционным праздником, отражаловневременную суть вечного, «окказионально»самопредставляемую временными преходящимиформами. Современность подтверждаетнеобходимость дисциплинированности гениясо стороны воображения, рассудка, духа и вкуса,на чем настаивал Кант. Ведь вдохновениегения самим прекрасным образом сопрягаетсяс высокой культурой эстетического суждения:его оригинальность идей контролирует свободавоображения и закономерность рассудка,а вкус упорядочивает мысли, сообщая идеямустойчивость, что позволяет развивать к всеобщемуодобрению культуру в целом. В противномслучае, «все богатство воображенияпорождает в своей не подчиняющейся законамсвободе только нелепость» [17].Доказывая возможность плюральнойрепликации разными материальными носителямиодного и того же ментального состояния,Патнэм также подвергал сомнению истин-327