Повний текст - Інститут проблем сучасного мистецтва

«Парадокс лжеца» в пространстве критикиинтуиции и творческих интенциях художник,особенно если он концептуально доказываетметафизичность своих работ, — как, напримерА. Клименко? В чем заключен символ верысовременного художника, да и критика тоже?Гонорар, слава, удовлетворение завышенныхамбиций, максимальная публичность и узнаваемостьна светских раутах; или, может быть,поиск истины в разнообразиях траекторийэволюции искусства? Эти вопросы, которыепостоянно задает себе культурная общественностьот момента Французской революции,артикулирует и Патнэм, пытаясь выяснить,зачем нужна метафизическая картина, которойникто не верит, только понимая под словом«картина» более широкий философскийсмысл. Мы же, со своей стороны, добавляемисследованию дополнительные координатныеусловия: становление истинного искусстваи критики в пространстве идеологий обществамассового производства и потребления,вызвавших эрозию культурных ценностейнекогда начатого проекта модернизации, где«субъективизм чрезмерно возбужденной чувствительности»подрывает моральные ценностисоциума, творчески оскопляя былойавангардный импульс (Ю. Хабермас, Д. Белл,А. Гелен, М. Вебер) [18].Формально рассуждая вслед за Патнэмом:образцы реального мира (деревья, столы)постижимы здравым смыслом, поэтому тихийреализм в искусстве никогда не вызывал спорови непонимания. Объекты научных теорийполагаются истинными конвенционально,ибо существует жесткое инвариантное ядросемио-конструкций, гарантирующее преемственностьнаучных истин во времени. Дискретныенаучные/художественные революциитакже не возникают на пустом месте, философияистории науки исписала по этому поводудостаточно страниц. Правда, и в философии,и в искусстве истину утвердить сложнее, ибов разные периоды истину тут определяли тообъективной, то субъективной по статусу, тоМарина ПРОТАСискали ее в сфере абсолюта, то считали формойпсихического состояния личности; болеетого, проблему истины подменяли проблемойинтерпретации. Так что бодрости эти фактынам в нашем предприятии не добавляют.Не удовлетворяют нас и постмодернистскиерецидивы констатации истинным уже самоготекста, самодостаточного произведения,в котором художник и зритель «усилиемволи к истине» достигают «эффекта истины»(Фуко). Такие критерии легитимировали услугифальсификации и принуждения, но не отрегулировалимеханизм поиска истины. Зрительстановится соучастником «игр истины»имплозивной культуры, «игр истины по поводуотношений к власти», «игр по поводу отношенийк самому себе» и т.д. — примеров всемуэтому в художественном пространстве Украиныпредостаточно. Но вот нашей критикев деструктивном хаосе оказалось достаточносложно преодолеть идею Фуко, о том, что черезэти игры бытие конституирует себя в историикак опыт в основании истинный. Тем более,в софистических размышлениях украинскиеведущие художники утверждают метафизикучерез опыт присутствия, впадая в рационализмпозитивизма, и замещают истину герменевтикойспецифического набора техническихэлементов изображения (скажем, распространенныйиздавна в живописи прием непрописанностиполотна объявляется автоматическиистиной метафизического высказывания.К примеру, В. Цаголов из адептов актуальногоискусства переходит в лагерь последователейчистой метафизики: но трансцендентноеи рационально-объективное тут явно смешано).Ситуацию можно расценить двояко.С одной стороны, действительно, «не существуеттехнических задач, которые не касалисьбы общества», социальное и психическое развитиевзаимосвязано с техническими достижениями,в частности высоких технологий.Тенденцию прогрессирующей рационализациина примере музыки изучал Макс Вебер,329