Повний текст - Інститут проблем сучасного мистецтва

СУЧАСНЕ МИСТЕЦТВОпрослеживая от новаций мануфактурного производстваисторию овладения человеком материаломсвоего труда, его техникой. Но, с другойстороны, дух эпохи, живущий в каждом художникедаже против его воли как скрытая истина,проявляется вовсе не в техническом совершенстветворений, а в степени их соответствиягуманизму. Например, Т. Адорно (считавшийабсолют вообще непроницаемым для антропоморфногодуха) негативно воспринимал техницистскиеновации Баухауза, посягнувшегона духовно-гуманистическое содержание культуры,скатившись в итоге перед самым своимзакрытием к обслуживанию режима наци.Философ горячо сокрушался о кризисе современногогуманизма, о культуре, не способнойсоздать собственный гуманизм: «Будучи оторваннойот идей осуществленной человечности,она (культура — М. П.) обладает моментомнеистинности и видимости, за которыетеперь расплачивается тем, что люди сбрасываютс себя культуру (отмечено нами — М. П.)»;а философы и гуманитарии чувствуют себябеспомощными в гетерономном потоке бытия,когда «основные вопросы, от которых зависиткартина жизни в целом, адресуются разнымсферам», что «само по себе является симптомомошеломляющего отчуждения людей другот друга и отчуждения каждого в отдельностиот самого себя» [19]. Только нас в этих рассужденияхАдорно перед студентами техническогоуниверситета обеспокоила (возможно,даже больше, чем процитированная выше),фраза, согласно которой «возвышенно-тонкойкультуру считают там, где она уже утрачена».Так ведь в нашей настоящей действительностивсе разговоры о сути культуры и искусстваподводят именно к такому восприятию их каквозвышенно-тонкой субстанции. Видимо, этокачество должно быть нормой не оговариваемогостандарта в других ситуациях культурнохудожественногобытия. Значит ли такоенаблюдение, что мы застали самих себя припостыдном грехе некрофилии? Или у нас есть2009, випуск шостийтому иные оправдания? Пока что мы не готовыответить на этот вопрос.Опыт современного искусства устойчивоопрокидывает гадамеровскую истинунесокрытости, свободную от рациональныхусилий. Истинным в спорах, так или иначе,остается само произведение, изолированноеот опыта мира, от эманации Единого,от интерсубъективной общности, и дажеот «гениального понимания». Суждения жео нем оппонентов — результат мышленияв системах их ментальных образов и понятий,активация которых приводит к бесконечномуразрастанию логических связок, в массе которыхчасто теряется сама причина парадокса.Точность однозначного ответа недостижима,ибо не существует абсолютного знания истиныв причинно-следственном мире, и парадоксконфликта между «реализмом и локальностью»для критика и художника снова перемещаетсяв зону личностных конфликтов. Когдаже критик «нечистого разума» ошибочно возводитна престол конъюнктурного художника,а после, осознав свою ошибку, пытается восстановитьсправедливость, его истина начинаетветвиться как миры Х. Эверетта, и самкритик, завязая с прошлым, более не властеннад смоделированной им ситуацией,которая самоорганизуется в новых условияхкультуриндустрии.Взаимонепонимание художника с критиком,угодившее в логическую петлю парадоксалжеца, в общем и целом нормальное явлениехудожественной жизни. Углубляясь в зыбучиепески ложных/истинных утверждений,оценивая статью критика, художник или принимаетее как истинную, или отвергает какложную. Относительная истинность любогознания в таких случаях игнорируется, а в лобовойатаке сходятся индивидуальные сознания,пытающиеся сепарировать реальностьот иллюзий «мозгов в бочке» из упомянутойкниги Патнэма. Между тем парадокс не разрешимвследствие классического разрыва между330