Желание веков, Эллен Г. Уайт

Слабость учеников пробудила сочувствие в Иисусе. Он опасался, что они не смогут вынести такие
испытания, как предательство Иуды и Его смерть, и не укорял их, но сказал: «Бодрствуйте и
молитесь, чтобы не впасть в искушение». Даже в величайших муках Он стремился оправдать их
слабость. «Дух бодр, — сказал Он, — плоть же немощна». Ослабевший, истерзанный жестокими
муками, Сын Божий медленно вернулся на то место, где происходила борьба. Теперь Его страдания
стали гораздо сильнее. «Пот Его был, как капли крови, падающие на землю». Кипарисы и пальмы,
молчаливые свидетели Его страданий, со своих густых ветвей роняли на Него крупные капли росы,
как будто вся природа рыдала над своим Творцом, сражавшимся в одиночку с силами тьмы.
Еще совсем недавно Иисус, подобно могучему кедру, выдерживал бури, которые яростно
обрушивались на Него. Упрямые и жестокосердные люди, исполненные злобы и коварства,
напрасно пытались смутить и сокрушить Его. Он высился над ними в Божественном величии, как
Сын Божий. Его служение, каждый миг которого был отмечен победой над силами тьмы,
приблизилось к концу. Иисус, уже прославленный Богом, за- явил о Своем единстве с Ним. Когда
Он пел хвалебные гимны, Его голос звучал уверенно. Он с нежностью ободрял Своих учеников.
Теперь же Он был подобен тростнику, согнувшемуся под натиском свирепого урагана, на Него
надвигалась тьма. Никакой торжественности не было в Его голосе, нарушавшем ночную тишину, в
нем звучали страдания и скорбь. Сквозь дремоту ученики услышали слова Спасителя: «Отче Мой!
если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя».
Ученики хотели было сразу же пойти к Нему, но Он повелел им оставаться на месте,
бодрствовать и молиться. Когда же Иисус приблизился к ним, то нашел их, как и прежде, спящими.
И снова Он ощутил жажду дружеского общения, желая услышать от Своих учеников хоть несколько
слов, которые утешили бы Его и развеяли бы почти одолевшие Его чары тьмы. Но глаза их
отяжелели, «и они не знали, что Ему отвечать». Они почувствовали Его присутствие и пробудились,
а увидев на лице Его следы кровавого пота, испугались. Они не могли понять Его душевных
страданий. «Столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов
человеческих!» (Исаии 52:14).
Иисус снова пошел к месту Своего уединения и пал на землю, охваченный ужасом и тьмой.
Человеческая природа Сына Божьего трепетала в этот час испытаний, и теперь Он молился уже не
о Своих учениках, не о том, чтобы они сохранили веру, но о Своей искушаемой, терзаемой душе.
Наступило то ужасное мгновение, которое должно было решить судьбу мира. Судьба всего
человечества оказалась на колеблющихся весах. В тот момент Христос мог еще отказаться испить
чашу, предназначенную для виновного человека, — было еще не поздно. Он мог отереть кровавый
пот со Своего чела и оставить людей погибать в грехах, сказав: пусть преступник понесет наказание
за свой грех, а Я пойду к Моему Отцу. Выпьет ли Сын Божий горькую чашу унижения и мучения?
Возьмет ли на Себя Невинный проклятие греха, чтобы спасти виновных? С трепещущих и бледных
уст Иисуса сорвались слова: «Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не
пить ее, да будет воля Твоя».
Трижды Он произнес эту молитву. Трижды Его человеческая природа содрогалась при мысли
о последней жертве. И вот теперь перед Искупителем мира проходит вся история человеческого
рода. Он видит, что нарушители закона, предоставленные самим себе, должны погибнуть. Он
чувствует беспомощность человека и силу греха. Перед Его взором встают все беды и страдания
362