Желание веков, Эллен Г. Уайт

серьезным в глазах иудеев. Среди священников было немало убежденных сторонников Христа, и
только страх перед отлучением мешал им исповедовать Его. Священники хорошо помнили вопрос
Никодима: «Судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он
делает?» Этот вопрос заставил их тогда закрыть заседание синедриона и на некоторое время
помешал осуществлению их планов. На этот раз Иосифа из Аримафеи и Никодима не пригласили
на совет, но и кроме них были люди, которые могли осмелиться защищать справедливость. Суд
нужно было провести так, чтобы все члены синедриона выступили против Христа.
Священники хотели выдвинуть два обвинения. Если Иисуса обвинить в богохульстве, Его
осудили бы иудеи; если Его обвинять в подстрекательстве к бунту, Его наверняка осудили бы
римляне. Сначала Анна пытался доказать второе обвинение. Он начал расспрашивать Иисуса о Его
учениках и о Его учении, надеясь обнаружить в словах узника что-либо такое, что можно будет
использовать против Него. Он намеревался добиться от Него какого-либо признания,
подтверждающего, что Иисус хотел организовать тайное общество, чтобы установить новое
царство. И тогда священники представили бы Его римлянам как нарушителя мира и зачинщика
мятежа.
Христос, как в открытой книге, читал намерения священника. Как бы угадывая сокровенные
мысли допрашивающего, Иисус отверг обвинение, что между Ним и Его последователями был
какой-то тайный сговор, что они собирались тайно и под покровом ночи составляли свои планы. Он
не скрывал Своих целей и Своего учения. «Я говорил явно миру, — ответил Иисус, — Я учил в
синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего». Спаситель
противопоставил Свой образ действий действиям Своих обвинителей. На протяжении нескольких
месяцев они охотились за Ним, пытаясь поймать Его в ловушку и привести на тайное судилище, где
могли бы добиться ложными показаниями того, чего нельзя достигнуть справедливым путем. И
теперь они осуществили свое намерение. В полночь распаленная их речами толпа ринулась на Его
поиски, а схватив, принялась оскорблять и насмехаться над Ним — и все это до суда и даже до Его
обвинения. Так действовали они, но не Он. Они действовали, нарушая законы. Согласно их законам,
всякий человек должен считаться невиновным до тех пор, пока его вина не доказана. Против
священников были их же законы.
Обратившись к тому, кто Его допрашивал, Иисус сказал: «Что спрашиваешь Меня?» Разве не
посылали священники и правители своих соглядатаев, чтобы наблюдать за всеми действиями
Иисуса и доносить о каждом Его слове? Разве они не присутствовали всякий раз на собраниях
народа и не передавали священникам все, что Он говорил и делал? «Спроси слышавших, что Я
говорил им, — ответил Иисус, — вот, они знают, что Я говорил».
Такой решительный ответ заставил Анну замолчать. Опасаясь, что Христос расскажет чтолибо
о его личных делах, которые он предпочел бы скрыть, он не стал больше ничего говорить Ему
на этот раз. Когда один из его прислужников увидел, что Анна вынужден замолчать, он разгневался
и ударил Иисуса по лицу, говоря: «Так отвечаешь Ты первосвященнику?»
Христос спокойно отвечал: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты
бьешь Меня?» Он не вспылил и не стал угрожать обидчикам. Его спокойный ответ исходил от
безгрешного, терпеливого и нежного сердца, которое никогда не ответит грубостью на грубость.
Оскорбления и издевательства заставляли Христа страдать. Те, кого Он сотворил и за кого принес
366