Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

озлился, свечу сунул в подсвечник, не глядя в мою сторону чуть не
бегом на выход». У Ираиды внутри всё перевернулось. Какая тут молитва,
вышла из храма, побрела в сторону приёмника. Сын догоняет.
«Это ты во всём виновата, ты! Ненавижу тебя! Ненавижу!» У него
первый ребёнок умер. Он с женой разошёлся, женился во второй
раз. Про горе с первым ребёнком Ираида рассказывала. Во втором
браке тоже ребёнок мертворождённый. «Он меня в их смерти обвиняет!
- плакала Ираида. - А мне сказать в оправдание нечего. Позарилась
на деньги, и затмили всю голову! Мозгами полупропитыми
не подумала - не квартиру закладываю, детей, родных детей! Ладно,
я, как тревога, так до Бога, в церковь стала ходить - нагрешила, накуролесила,
до бомжихи скатилась! Это же насколько ему молодому,
сильному мужчине плохо...»
Как-то ещё до случая в церкви сидели в обеденный перерыв у
меня в кабинете, заговорили о детях, Ираида вспомнила, как любили
кататься с сыном на велосипеде. Тот ещё в садик ходил. Но уже
большенький. Ираида садила сына на багажник, и ехали в рощу. «В
роще всегда у нас красиво, - рассказывала Ираида, - что весной, что
летом... Я ведь и сама пристрастилась к этим поездкам... Часикполтора
вечером и будто живой воды напьёшься. Кручу педали, и
так на душе хорошо! И разговариваем, и песни поём, стихи друг другу
читаем... За Вадиком приду в садик, он: «Мам-мам, на велосипеде
сегодня катаемся?» Любил со мной, с отцом у них не получалось. Вадик
всегда больше ко мне тянулся. Задачки вместе решали, сочинения
писали. Татьяна уроки сама делала, он меня звал на помощь до
десятого класса...»
Дочь родила и уговорила Ираиду уехать в Сургут: «Мама, ты мне
нужна, помоги». Ираида опасалась, будет стеснять молодых, квартира
небольшая. Татьяна настояла. Первое время Ираида часто звонила,
интересовалась, как «наши». Сейчас реже, на Рождество нынче
поздравила. У дочери уже двое детей. Про внучек обязательно расскажет,
растут, проказничают... Про сына ни слова. Всякий раз мне
хочется спросить, но как-то неудобно...
* * *
В притвор вошли две женщины. Возрастом - под сорок. По
внешнему виду читалось - сёстры. На первых минутах их разговора
с Людмилой Фёдоровной что-то подсказало - кряшены. Об этом