Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

Училась ходить, говорить. Домой своим ходом приехала. Не
сказать, что слова из меня безостановочно выскакивали, но разговаривала.
Дальше сама виновата. Нельзя было есть острое, тяжёлую
пищу. Сотрудники с базы приходят - деликатесы, угощения. Натащили
всего. Ко мне подчинённые хорошо относились. «Надежда Н и­
колаевна, поешьте хоть чуть-чуть». Конфеты запрещали врачи - ела.
Пирожное с жадностью... Так по всему соскучилась. По обычной
пище. Даже выпила немного коньяка, ну глоточек какой-то. Профессор
предупреждал - нельзя. Думала: та, у врачей всегда нельзя. Ведь
нормально себя чувствую. Хотелось поскорее стать полноценным
человеком. Со мной приступ. Серёдка горит. Страшная боль. Руки,
ноги ледяные, а серёдка горит нестерпимым огнём. Кричу криком:
«Ой, спасите!» На «скорой» в больницу, а там со мной, как с отработанным
материалом, положили в палату для умирающих. Поставили
на мне крест. Прошу: «Переведите в другую палату, я нормальная,
умирать не собираюсь». Никто не слушает: «Твоё место здесь». Один
врач нашёлся, тихонько мне: «Тётя Надя, я ничего не говорил, но вы
зайдите к заведующему в кабинет, сядьте и скажите: не уйду, пока не
переведёте в нормальную палату». Так и сделала. Заведующий орёт:
«Идите на своё место». - «Ни за что, - говорю, - не уйду от вас, пока
не переведёте!» Перевели. Начали капельницы ставить, лечить, два
месяца продержали, а потом маму вызывают, Володя в командировку
уехал, и говорят: «Забирайте домой. Пусть дома умирает, не ж и ­
лец». И вправду, руки и ноги как не свои стали, ходить не могу. Володя
приехал, позвонил профессору. Тот говорит: «Лежать не давайте.
Её может спасти только движение. Покормили утром, одевайте и на
улицу». Володя: «Какой ходить? Она труп!» Профессор: «Держите её
по бокам, сзади, хоть ноги переставляйте, но должна ходить». Мама
нашла хорошую массажистку. Денег не жалели. Зима была. Несмотря
на холод, меня два раза в день, утром и вечером, одевали и выводили
на улицу. Пошла...
Летом приковыляла в церковь. Стала по воскресеньям, праздникам
ходить на службы. Не регулярно, когда приду, а когда утром
проснусь, вроде бы слабость... А, думаю, в другой раз... Отец Борис
спросит при встрече: «Куда пропала, раба Божья?» - «Болела», -
оправдаюсь. «Вот и помолилась бы», - скажет. Так прожила несколько
лет. Вдруг отнялась речь. Ни с того ни с сего утром просыпаюсь
и - немая. Тык-мык, не могу слова сказать... Слышу отлично...