Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

не довести до кипения... В досадном случае не выливал в раковину
загубленный кипением напиток, но и не пил - отдавал жене. Та не
привередничала, добавляла молоко и с удовольствием употребляла.
Артур Евгеньевич принимался варить снова... Наконец кофе в третий,
последний раз, подходит к критической отметке, поднимается
аппетитная шапка - готово...
Артур Евгеньевич второй раз снял с огня турку, когда зазвонил
телефон. Он поморщился - как не вовремя. Взял трубку...
- Это квартира... - незнакомый голос назвал фамилию Артура
Евгеньевича.
-Д а .
- Артура можно, - раздалось в трубке.
- Я вас слушаю, - официально ответил на фамильярность Артур
Евгеньевич.
- Артур, это я - Вовка Баранников.
Артур Евгеньевич напряг память: какой Баранников да ещё
Вовка?
- Ну, Бяшка...
Вот это да! Вот это звонок! Бяшка! Лет сорок не видел его. Ни
разу, как переехали тогда в новый дом. Друзей в старом дворе не
осталось. Собственно, их и не было. Другой надобности так и не появилось
зайти в дом, в котором прожил десять лет.
Отец однажды, полушутя, обронил: «Дом на Красноуфимской
был из разночинных». Да, уж кого только не вобрал в себя. Из деревень,
из полудеревенских городских окраин... Были семьи, в эвакуацию
приехавшие в Сибирь... Предки одних давно пустились в скитания
по земле, переезжая с места на место, другие только-только
сорвались с родовых гнёзд, поддавшись баламутящим ветрам эпохи.
Дом построили в начале шестидесятых двадцатого века. Массивное
четырёхэтажное кирпичное строение походило на крепостной
равелин. Он был полон детей. Их судьбы в дальнейшем тоже
сложились в духе «разночинного» сценария.
Толя Глобус, сын полковника авиации, окончил военное лётное
училище и, как недавно Артур узнал из газетной публикации, попал
в отряд космонавтов. Был в шаге от запуска в космос, да программу,
по которой несколько лет готовился к полёту, закрыли, так и не
удалось получить Звезду Героя. Другой Толя, Фёдоров, сделал воровскую
карьеру - вышел в авторитеты.