Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

- Да голова раскалывается, - отвёл глаза ротный и не выдержал...
- Валентина больше нет.
- Что ты сказал? - подался к нему Андрей. - Что ты сказал?! Повтори!!
- Валентин умер!
- Как умер? Не может быть?!
Его перевели из реанимации в общую палату, и вдруг кричит:
«Мне плохо!» Сердце останавливается. Ставят прямой укол в сердечную
мышцу. Не помогает. Врачи без понятия - в чём причина?
Богатырь, столько операций перенёс... При вскрытии оказалось -
тромб закупорил сердечный клапан.
Валентину оставалось всего две недели до отправки в Союз. Мог
бы поберечься, не ехать на операцию. Таких жалели. По возвращении
домой он собирался жениться. На той свадьбе Андрей мечтал
погулять за всю роту. Ему как раз предстоял отпуск. Ребята уже обдумали,
что подарить молодожёнам - видеомагнитофон японский.
В 1982 году это была большая редкость. Договорились скинуться,
и на чеки Андрей купит. Кроме того, порешили чайный сервиз на
двенадцать персон вручить от всех, в первую очередь - для молодой
жены. «Соберёмся у них в гостях и будем после водки чай пить!» -
мечтал Валера Доброхотов.
«Ты повезёшь Валентина домой, - сказал ротный, - у тебя скоро
отпуск. Комбат не против».
Валентин снился в двух повторяющихся сюжетами снах.
Один: на базаре в Тулукане Валентин покупает апельсины и раздаёт
мальчишкам. Так поступал в жизни. Приедут на базар, конечно,
на БМП, а то и двух. Группой человек десять. Пока воины
отовариваются, броники наготове, красноречиво говоря пуш ечно-пулемётным
видом: сравняем с землёй всю торговлю, если
что. Валентин всегда угощал вечно голодную местную пацанву.
Купит килограммов пять апельсинов и раздаёт. Те рады-радёшеньки
подаркам. Когда он приезжал на базар, сразу сбегались...
Случалось, какой-нибудь мальчишка на ухо предупреждал Валентина
об опасности: «Мистер, туда не ходи». Значит, там кто-то
мог быть из банды. Истина: делай добро, и оно к тебе вернётся
тем же - в Афганистане не утрачивала силу... Пацанва тоже соображала:
если «мистера» сегодня убьют, завтра угощения не жди.
Бывало, Валентину говорили: «Корми-корми, а потом этот пацан