Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

тала по торговой части, жила по тем временам богато. Большой
двухэтажный дом у моря, ковры, хрусталь. Перед самым отъездом
Вадима, угощая его вкусным вином, рассказала сон: «Будто в Омске
девчонкой стою у ворот родительского дома. Мы на Шестой
линии жили. И вдруг летит вдоль улицы пролётка, а в ней отец.
«Тпр-р-ру!» - натянул вожжи подле меня и зовёт: «Люська, садись!»
Я запрыгнула, и мы поехали с ветерком. Что к чему?» Вадим вернулся
домой и, делась впечатлениями о житье-бытье тёти Люси, вспомнил
её сон. Мать изменилась в лице: «Не к добру». Они были разные
с тётей Люсей, но сердечно относились друг к другу. В голодную
военную молодость тётя Люся поддерживала мать, а потом мать,
отличный врач, помогала тёте Люсе. На рассказ о сне мать поведала
историю пятнадцатилетней давности. Отец Вадима умирал тяжело,
долго лежал в больнице. «Прихожу к нему как-то, он говорит: «Аня,
сон сегодня видел нехороший. Стою у дома, у того, родительского,
в Привокзальном посёлке на улице Красных орлов, и вдруг отец на
лошади, запряжённой в кошёвку, подъезжает. Я ещё удивился, что
это он не на машине. «Садись, Толя», - приглашает. Едем, лошади
хорошие, резво бегут, вдруг одна поворачивает голову, а у неё мамино
лицо, в улыбке оскалилось... Проснулся, и до того нехорошо на
сердце, умру, наверное, скоро». Я его, конечно, стала успокаивать:
не выдумывай. Умер через два дня. Боже, как он, Вадик, страдал, как
мучился...»
Сон и для тёти Люси оказался вещим. Вскоре она умерла.
У дяди Славы поликистоз будет везде: в селезёнке, почках,
желудке, даже мозгах. А его сын Гоша, двоюродный брат Вадима,
как и дед, умрёт от болевого шока. Тот же перикардит. Несколько
дней стоял на четвереньках и выл от боли, отказавшись от помощи
врачей.
Месяца за полтора до смерти в субботу Гоша рано-рано утром
вдруг пришёл к Вадиму. Все ещё спали. Двоюродные братья прошли
на кухню. Вадим предложил вина, Гоша отказался. За чаем хихикали,
вспоминая детство. Гоша рос мелким, силёнок не хватало против
Вадима, но страшно задиристый. Их встречи обязательно заканчивались
потасовками. Гоша не мог не задраться, всякий раз был бит,
тем не менее отчаянно лез на рожон. Вадим его заломает, оседлает,
Гоша запросит пощады: «Больше не буду!» При следующей встрече
снова довяжется до брата.