Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

на бойком месте, на тракте, что шёл из Тобольска в Тару и Омск.
Тракт жил напряжённой жизнью. Многие односельчане занимались
ямщиной, держали целые конюшни лошадей. Перевозили на тройках
грузы, возили пассажиров. А где лошади, там кузнец без работы
не сидит. К тому же Игнат был редким умельцем. К нему на поклон с
заказами то и дело приезжали из соседних деревень. Игнат женился.
Построил дом. Дети пошли. По семейному преданию, Библию подарил
всё тот же купец. И опять не за красивые глаза, Игнат был из тех,
о ком сейчас говорят - рационализатор и изобретатель, что только
не делал эксклюзивного оборотистому предпринимателю для его заводов.
Будто бы в благодарность, зная боголюбивость кузнеца, преподнёс
однажды купец Святое Писание мастеру.
Так или не совсем отец Людмилы и тётя Зина, родившиеся после
революции, не могли знать с полной достоверностью. Они рассказывали
о более поздних временах. Отец скупо, тётя Зина весело,
с деревенским говорком. «Дядя Игнатий, не высказать, до того
был кузнец, - с удовольствием пускалась в воспоминания. - Лопата
сломатся - сделат, новой не надо. В каку деревню ни приедешь,
спросят, откуда и как фамилия, ответишь, и тут же интересуются: не
Игнатия ли Семёныча дочь? Вся округа знала дядю Игнатия, такой
был из кузнецов кузнец! Ведёрочко сделат - из рук не выпустишь!
Чайничек скуёт, там любо поглядеть. Всё гладенько. До того кузнец.
Сейчас таких нет. В магазине ничё не было - всё с кузни. Грабли,
лопаты, чайники, ведры. Прогорилась труба самоварная, ведро продырится,
куды идти? К дяде Игнатию все бегут. И я, бывало, со своей
бедой приплетусь. «Дядя Игнатий», - начну канючить. Он шумнёт:
«Обрясь, едрёная! Лешако-то мне вас надавал!» Развернусь уходить,
кликнет: «Постой!» Запаят. Всё сделат. Самоварчик испортится, подладит
- не найдёшь, где и прохудился.
А уж колхоз без него весь бы встал. Телеги, сани, бороны, плуги,
коней ковать, бак в баню на стан... А ремонтировать сенокосилки,
жнейки, комбайны опеть же кузнец... Как без дяди Игнатия».
Людмила помнила кузню прадеда. Последним в ней, уже колхозной,
работал дед Тимофей. За кузней был склон. Туда Людмила ходила
с подружками кататься на лыжах. Сорвёшься с горки, и, главное,
устоять на ногах, дух захватывало всякий раз от скорости... Потом
долго катишься по занесённому снегом полю... После катания заглядывала
в кузню. Пахло углём, железом. Дышали меха, раздувая