Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

Все эти годы пела на клиросе, а читала плохо. Сколько Екатерина
Андреевна мучилась со мной. Ругала - не так слово скажу, не так
ударение поставлю. Я чуть не плачу: не могу ничего. Она требовала
тренироваться дома, читать и читать. Сейчас уже младшую внучку
научила. Старшая, старшего сына дочь, замуж вышла, венчали в нашей
церкви, младшенькая, младшего сына, в седьмой класс пошла.
Пятнадцать лет у батюшки Симеона не была. В этом году в Великий
пост собралась. Уже метастазы в горле. В церкви читаю, пою -
нормально, домой приду - тяжело говорить. Приехала к батюшке,
захожу в келью. Перед ним две толстые книги, из одной в другую
переписывает. В книгах духовные чада. Кто-то уже умер... Он корректирует
записи... Та самая келья у батюшки, что в прошлый раз.
Я только на порог ступила, голову поднял:
- Ой, Надя приехала.
«Глянь-ка, - думаю, - почти пятнадцать лет миновало, а помнит».
Спрашивает:
- Что, плохо стало?
- Плохо, - говорю, - очень плохо.
- Я тебе говорил, что всё равно приедешь. А я вспоминаю тебя.
Сама себе думаю: «Как может помнить, столько лет прошло?»
Он улыбается:
- Ты за меня не печися, я всё знаю и чад своих никогда не забываю.
А ты-то вспоминала меня?
- Ой, батюшка, - говорю, - каждый день. Проживу день, вечером
молюсь, тебя всегда вспоминаю.
Спросила его, как тут удержишься: осталось ли у меня время
ещё пожить? Он опять заулыбался... До того родной, до того близкий...
Говорит:
- Меньше осталось, чем с той встречи, но поживёшь ещё, славя
Бога. Благодари Его за всё. Он милостивый. Видишь, как болею. Но
только что из Иерусалима прилетел. Ты, Надя, не вбивай себе в голову,
что у тебя болячка неизлечимая, что плохо совсем, хоть ложись
в гроб и помирай. Да, болячка, а ты исповедуйся и причащайся, поменьше
таблеток...
У меня и сахар высокий, и давление скачет. Врач хороший, наша
прихожанка Анна Владимировна. Она, как ни приду, навыписывает:
«Вы, Надежда Николаевна, без этих таблеток не сможете». Как тут
быть?