Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

желудочного сока, она бегала с тазиком от кровати в туалет и обратно.
Было и жалко, и хотелось отхлестать ремнём, как раза два
случалось в детстве. Полночи сына зверски тошнило, утром он каждый
раз жестоко болел. Просил прощения. Она кричала. Отец Лиды
жил в другом городе, однажды сын напился в его приезд. Дед сам
бегал с тазиком, а утром сочувственно заваривал внуку крепкий
чай, ворчал на расходившуюся в праведном гневе дочь, дескать, с
кем не бывает, парень ведь - не красная девица. Лиде хотелось бросить:
«Потакай-потакай, будет в тебя! Сколько мать слёз пролила!»
Сдерживалась, отец мог обидеться. Лида купила сыну машину, как
только окончил институт, с прицелом - руль будет сдерживать. Сын
любил вечером выпить бокал вина или бутылку пива, не больше.
Беспокоиться, вроде, и нечего. Однако она понимала - гены на стойкость
к алкоголизму не из лучших.
Судя по скупой информации, подпорчены они, как минимум,
начиная с деда Лиды по отцу. Отец никогда не откликался на расспросы
дочери о родственниках по этой линии. Её как бы и не существовало.
Бабушка, с которой Лида жила душа в душу, никогда
не вспоминала в разговорах своего мужа. Уходила от этой темы.
Была какая-то тайна. Краем уха Лида слышала, дед был картёжником,
выпивохой, жизнь окончил в тридцатые годы совсем нехорошо.
То ли замёрз по пьяной лавочке, то ли убили, опять же по пьяному
делу. Отец живо вспоминал своего дедушку по материнской
линии, других родственников этой ветви. С уважением и гордостью
отзывался о них: «Вот были хозяева!» По просьбе дочери рисовал
схему их подворья: вот здесь был скотный двор, там конюшня, гумно...
В старом фотоальбоме хранилось несколько фотографий отцовских
родственников, снятых в тридцатые годы. На одной стоит
отец-подросток. Четырнадцать лет. Косоворотка, тонкий поясок,
сапоги. Уверенный взгляд, волосы зачесаны назад. Фото бабушки с
двумя братьями. Бабушка простоволосая крупная женщина. В силе.
Лет тридцать пять, тоже в сапогах. Ни одной фотографии её мужа не
хранилось. Венчались они в переломный семнадцатый год. Похоже,
дед не заморачивался семейными заботами - картёжничал, бражничал.
Лида, поминая утром родственников, живых и почивших, всех
представляла, хотя бы по фото. Только дед по отцу проходил обезличенным.
Его родители, это Лида знала, были зажиточными, вели
крестьянское хозяйство крепко. Переселились в Сибирь во второй