Прокопьев, С. Н. Пятая заповедь

конкретных перед глазами стоящих событиях той военной кампании.
И пела бабушка с яростным задором:
Были сборы недолги, от Кубани и Волги
Мы коней поднимали в поход!
Она больше от Вятки поднимала... Но это мелочи. И надо было
слышать, Вадим слышал, с каким остервенением выпевала:
На Дону и в Замостье тлеют белые кости,
Над костями шумят ветерки.
Помнят псы-атаманы,
Помнят польские паны
Конармейские наши клинки!
Акцент делался не на атаманов, они проходили по принципу -
из песни слов не выкинешь, зато какая испепеляющая интонация
доставалась польским панам. Бабушка на секунду задерживала «п» в
губах, и «польские» вылетало сухим разящим выстрелом:
Помнят польские паны
Конармейские наши клинки.
Дядя Слава, человек прагматичный, расчётливый, в начале семидесятых
надумал поискать родственников в Польше. Вадим подозревал:
здесь был не чистый зов крови. Дядя, скорее всего, рассуждал
в следующем ключе. Если обрести польских родственников
и наладить контакт, можно съездить за кордон. Для советского человека
Польша считалась серьёзной заграницей, это не какая-нибудь
Болгария, без малого шестнадцатая советская республика, это Польша!
Манила дядю перспектива: вновь обретённые родственники
присылают вызов, и как удобно пожить месяц-другой не банальным
туристом, привязанным к экскурсоводу и групповому знакомству
с чужой страной, а в свободном плавании, с графиком пребывания
по принципу: что в голову взбредёт. Опять же, очень даже немаловажно
для тех времён, какие-то заграничные вещи привезти, удачно
прибарахлиться.
Дяде Славе, чтобы послать запрос в Польскую Народную Республику,
понадобился паспорт отца.
Вадим помнит тот, выданный деду до революции 1917 года паспорт,
не один раз листал его. Архив деда, уместившийся в большом
кожаном портфеле, хранился в их доме. Бабушка передала бумаги
старшему сыну - отцу Вадима. Вещи, в основном, достались дяде
Славе. Паспорт, при выдаче советского его почему-то не забрали,