эволюции

Одним из следствий поддерживаемого нами принципа изначальной
целесообразности является учение о влиянии упражнения и неупражнения
органов, или так называемый ламаркизм. И все авторы, как стоящие
всецело на точке зрения Ламарка, так и признающие наряду с естественным
отбором и принцип Ламарка (каковы Дарвин, Спенсер, Плате и мн.
др.), бессознательно поддерживают взгляд на целесообразность как на основное,
далее неразложимое свойство живого.8
Ибо, в самом деле, что означает собою «первый закон» Ламарка (1911:
189) : «У каждого животного, которое еще не достигло предела своего
развития, более частое и продолжительное употребление какого-либо органа
укрепляет мало-помалу этот орган, развивает его, увеличивает и
придает ему силу, которая стоит в соответствии с продолжительностью
употребления. Тогда как постоянное неупотребление органа неприметно
ослабляет его, приводит в упадок, прогрессивно уменьшает его способности
и, наконец, заставляет его исчезнуть».9
Этот закон обозначает не что иное, как способность организма поддерживать
и развивать нужный орган и устранять ненужный, а это свойство
мы называем целесообразным поведением.
Можно было бы сказать: употребление органа вызывает приток крови
к нему, следовательно — принос питательного материала и возможность
усовершенствования органа. Но непонятно, почему усиленное исполнение
органом его функции должно повлечь за собою усиленный приток крови:
это ведь акт целесообразный, который сам требует объяснения.
Вообще употребление какого-либо предмета из неорганического мира
влечет за собою -не совершенствование его, а трату и порчу. Всякий инструмент
от употребления изнашивается: пила, топор, перо — тупятся;
гранит от воздействия в-оды и воздуха распадается в дресву, а вовсе не делается
плотнее и тверже, железо превращается в ржавчину и т. д. Лишь
живое обычно усовершенствуется от употребления. Коща организм переходит
в стадию старости и постепенно подготовляется к превращению
в состояние неживой материи, употребление органов начинает изнашивать
их: пример — зубы. .
Хорошим пояснением сказанного могут служить соображения Плате
(Plate, 1913а : 209) по поводу следующего, весьма серьезного возражения,
которое нередко делается по адресу теории отбора: «Весьма невероятно,
чтобы при эволюции сложного органа нужные видоизменения получились
одновременно и гармонично». Почему, например, видоизменения в венчике
у орхидных стоят в связи с формами опыляющих их насекомых?
Или изменения в половых органах самца соответствуют изменениям
у самки? Чем вызвана подобная координация и почему она наступает
у тех и у других одновременно?
Если, говорит Плате, принимать вместе с Ламарком, Дарвином, Спенсером
и Геккелем наследственность благоприобретенных признаков, то
на заданный вопрос можно ответить следующим образом. Пусть нам надо
объяснить, почему у гигантского (торфяного) оленя по мере увеличения
рогов утолщаются кости черепа, усиливаются затылочные мыщцы, дела­
8 Так, Дарвин в «Происхождении видов» (Darvin, 1872:108—112; 1 9 3 9 :3 6 9 —372)
приписывает атрофию крыльев у островных птиц и насекомых неупотреблению
атих органов, той же причине — отсутствие глаз у многих пещерных животных. Дарвин
(Darvin, 1872:421; 1 9 3 9 :6 4 9 ) называет употребление и неупотребление органов
важным фактором эволюции. В главе XXIV «Изменения животных и растений»
подробно рассказывается о последствиях упражнения и неупражнения органов (Дарвин,
1909а : 518—524; 1 9 5 1 :6 7 6 —684). См. также: «Происхождение человека», гл. II:
21-24; 1 9 5 3 :1 5 9 —162.
9 Приведем один из примеров Ламарка: «Если животное для удовлетворения
своих потребностей делает повторные усилия удлинить свой язык, то последний
приобретает значительную длину (муравьед, зеленый дятел)» (1911 :201).