эволюции

Подвиды всегда связаны переходами с видами, но могут от них с течением
времени отчлениться. Это происходит в двух случаях: 1) если
подвид начнет свой собственный цикл эволюции, 2) если переходные
формы вымрут. Вымирание таких переходных форм вовсе не есть роковой
процесс, как представлялось Дарвину, а происходит, по-видимому,
от причин случайных: например, от физико-географических изменений
в области распространения данной переходной формы (трансгрессий, вулканических
извержений, оледенений и т. п.). Никаких внутренних причин,
которые влекли бы за собою гибель переходных форм, нет. Мы
имеем здесь в виду формы, переходные между видом и подвидом. Все
прочие переходные формы, например между материнской формой и
морфой или аберрацией, не имеют никакого видообразовательного значения.
Наконец, переходные формы, получающиеся в процессе гибридизации,
имеют известное видообразовательное значение, hö весьма малое.
«Varieties are only species», — говорит Дарвин в одном из своих
писем. «Вариететы есть не что иное как малые виды». Это и верно, и
неверно. Под именем вариететов прежде смешивали и географические,
и негеографические формы. Для первых (подвидов и нации) суждение
Дарвина правильно, для вторых — нет.
Образование новых видов идет и путем дивергенции, и путем замещения.
Первым именем можно обозначить тот способ, каким подвиды
отчленяются от видов, хотя, нужно заметить, эта «дивергенция» ждет
совершенно иным путем, чем предполагал Дарвин, — именно посредством
массового преобразования. Путем замещения (субституции) виды
дают начало, в процессе мутаций (Ваагена), одни другим, причем более
молодой вид замещает собой материнский, — тоже путем массового преобразования.
Оба эти процесса никакого отношения к борьбе за существование
не имеют, хотя и производят впечатление, «будто усовершенствованные
потомки каждого отдельного вида постоянно стремятся вытеснить
и истребить своих предшественников и своего первичного родича»
(Darwin, 1872:93). С таким же правом можно было бы говорить, что
молодое человеческое поколение, выступающее на сцену после своих
отцов, стремится «истребить своих предшественников».
Из данного выше (стр. 304) определения вида следует, что в понятие
вида необходимо включать и все те формы, которые связываются с основным
комплексом при посредстве переходов. Другими словами, объем
вида должен быть расширяем до своих естественных границ, т. е. до
тех пор, пока он не окажется резко разграниченным от соседних комплексов.
Поэтому понятие вида включает в себя понятие морфы, аберрации,
подвида (и, конечно, нации, т. е. подвида второго порядка).
Такой вид в широком смысле слова мы называем предложенным Коржинским
(1893) термином proles. К proles и относится данное нами
выше определение вида. Вид же в узком смысле слова, или species, есть
proles без подвидов, морф и аберраций. Итак, proles = (species+subspecies+
natío ) H- (morpha+ ab err atio ).
Если бы развиваемая нами точка зрения на объем ¡вида имелась в виду
ранее, то легко можно было-бы избежать споров относительно того,
резко ли отграничены «виды друг от друга или нет: каждый вид в широком
смысле слова, или proles, резко отграничен от другого proles, но вид
в узком смысле слова, или species, конечно, связан постепенными переходами
со своими подвидами, морфами ш аберрациями. Так, proles Leuciscus
cephalus (=голавли) резко отграничен от соседних proles, например от
ельцов, Leuciscus leuciscus, но европейский голавль, Leuciscus cephalus
cephalus ( = вид в узком смысле слова, или species), конечно, нерезко отделяется
от своего кавказского подвида, Leuciscus cephalus orientalis.
Когда Дарвин говорит, что понятие вида (species) не отличается существенно
от понятия разновидности, он имеет в овиду отношения species
к subspecies; и тогда он прав. Но положение Дарвина перестает быть