эволюции

вив по себе потомков. Когда ветвь исчезает вследствие вымирания, она,
так сказать, замещается другой ветвью, развитие которой до сих пор
было более медленным и которая в свою очередь проходит фазы зрелости
и старости, необходимо ведущие ее к гибели».
Весьма основательные соображения относительно полифилетизма и
конвергенции развивает А. Н. Бекетов (1896:9—10). Нет никакого основания
предполагать, говорит он, чтобы органическая жизнь зародилась
лишь в одном каком-нибудь пункте земли. Так как далее нельзя думать,
чтобы и условия жизни были ;с самого начала всюду одинаковы, то
появившиеся первичные организмы не могли быть совершенно одинаковы
в своей организации.
С другой стороны, генетическое сродство между организмами, по мнению
Бекетова, сильно преувеличено. «Настоящих переходных форм
между группами органических существ мало или вовсе нет. Даже между
родами и видами они далеко не так часты, как то многие утверждают».
Для объяснения отсутствия переходных форм Дарвин прибегает к предположению,
что переходные формы были мало приспособлены, а потому
погибли в борьбе за существование. А между тем, [по Бекетову : 9] «как
бы ни произошла органическая материя, она во всяком случае произошла
из заранее данных элементов, при данных внешних условиях и при
заранее определенной цели, которая есть сама жизнь. Словом сказать:
предстояло строить из данного материала и при данных условиях.
Можно ли при этом удивляться, что вое организмы сходны между собою
в главнейших и основных чертах». Для сравнения Бекетов указывает, что
и в Америке, и в Величке, и в Илецкой Защите каменная соль кристаллизуется
кубами, но никто не скажет, что все соляные кристаллы произошли
от одного, что они состоят в кровном родстве между собою. По этим
основаниям Бекетов признает число родоначальников или «первородичей»
весьма значительным.
Близких взглядов держался и известный палеофитолог Zeiller (1900).
Большинство главных групп растительного мира, говорит он (:373),
столь же резко разграничены с самого начала известной нам геологической
летописи, как и сейчас.
Все вышеизложенное не позволяет нам присоединиться к взгляду Дарвина,
который объяснял отсутствие переходных форм тем, что такие
формы, не будучи столь многочисленны, как основная, не выдерживают
борьбы за существование (1898, гл. VI : 113; 1939 : 399) ; кроме того, усовершенствованные
потомки каждого отдельного вида постоянно будут
стремиться вытеснить и истребить своих предшественников и своего первого
родича (там же, гл. IV; 1939:355—359). Подобным образом и
В. Л. Бианки (1907а: 373) полагает, что «все таксономические единицы,
от подвидов и ¡видов и вплоть до классов и типов, образованы путем вы-,
мирания большего или меньшего числа связующих звеньев». По моему
мнению, границы между таксономическими единицами лишь в редких
случаях обязаны вымиранию; это может оказаться справедливым, да и
то в очень редких случаях, лишь для мелких единиц, каковы нация, подвид,
вид, род. Обычных же причин, вызывающих перерыв. между двумя
соседними группами, две.
Это, во-первых, полифилетизм, т. е. образование из ¡двух разных корней;
в этом случае, следовательно, связующих звеньев с самого начала
не было; t ' ■ ' \
во-вторых, преобразование значительного числа особей в другую
форму; при этом способе, касающемся мелких таксономических единиц,
каковы natio, subspecies, species, как правило, вымирание не может
играть какого-либо существенного значения в деле образования перерывов
между двумя соседними формами.
С другой стороны, допуская множественность корней для отдельных
групп растительного и животного царства — не только для крупных