эволюции

фактом уклона в сторону уменьшения. Вопрос о влиянии отбора на
возникновение уклона можно было поднять только в том -случае, если
бы пределы вариации были на севере и на юге одни и те же, 9—11. Но
раз на юге самый размах колебаний другой, то об отборе как первичном
факторе не может быть и речи.
Тенденция, как мы видели, подчинена известной закономерности, которую
легко проследить, если, кроме плотвы и воблы, рассмотреть другие
виды. Оказывается, что однородными изменениями захвачены несколько
групп видов, живущих приблизительна в одинаковых жизненных условиях.
Следовательно, иной ход эволюции обязан иной географической
среде или иному географическому ландшафту.
2) Против вышеизложенного можно было бы, с точки зрения отбора,
сделать такое возражение. Преобладание у воблы малолучевых форм
объясняется не тем, что таковые формы рождаются в преобладающем
количестве; нет,-их рождается на юге столько -же, сколько на севере,
но так как многолучевые формы не приспособлены к жизни на юге, то
смертность среди них больше, и в результате оказывается преобладание
малолучевых.
Но это возражение йесостоятельно. Если бы отбор уничтожал на
юге преимущественно многолучевые формы, а на севере — малолучевые,
то кривая вариаций у взрослых особей как на севере, так и на юге не
носила бы характера кривой Кетле, как это мы видим на самом деле.
Поясним примером. Если бы молодь воблы имела пределы вариаций не
8—10, а 8—И и если бы наичаще гибли вариации 10—11, то мы при
статистическом подсчете у взрослой воблы наичаще находили бы 9, затем
нередко 8 и крайне редко 10 и 11. На -самом же деле, часто уклонений
в сторону 8 даже меньше, чем в сторону 10, а экземпляров с 11 лучами
у воблы -совсем не отмечено.2 Сйедовательно, вобла рождается уже с таким
распределением отклонений, какое мы находим у взрослых.
Отмеченная выше закономерность касается не только пресноводных
рыб, она распространяется и на морских. Как указал D. S. Jordan (1905 :
202—217), у -близких родов морских рыб северные формы имеют большее
количество позвонков, чем южные. Это справедливо для весьма
большого количества родов из самых разнообразных отрядов, не имеющих
между собою ничего общего, как, например, для камбал и для
анчоусов; так, северные камбалы имеют до 50—60 позвонков, у тропических
количество позвонков спускается до 35; виды тропического рода
анчоусов Stolephorus имеют 40—42 позвонка, а распространенные в умеренных
широтах анчоусы Engraulis — 44—47. Под экватором прибрежные
рыбы имеют обычно 24 позвонка, тогда как морские рыбы под широтой
в 60° — гораздо больше, до 60. Преобладающее число в 24 позвонка
мы находим у целого ряда тропических (или главным образом
тропических) рыб, каковы Sparidae, Chaetodontidae, Gerridae, Gobiidae,
Pomacentridae и мн. др., а у Plectegnathi количество позвонков опускается
до 14; но у Lophius из тех же сростночелюстных, обитающего
в умеренных широтах, число позвонков достигает 30. Следует иметь
в виду, что количество чешуй в боковой линии обычно стоит в известном
соотношении с числом позвонков.
Приведем еще один пример для рыб. Шпроты или кильки (Spratella
spattus) Балтийского моря отличаются от шпротов Немецкого моря так же,
как соответственные формы сельдей (Clupea harengus): голова у шпротов
восточной части Балтийского моря ниже, рыло длиннее, цем у шпротов
Северного моря; таковы же отношения между сельдями Балтийского
и Северного морей (Heincke : LXIX—LXX).
2 Цифровые данные для воблы см. у Правдина, 1915 :49, 65 (считаю нужным
отметить, что обозначения этого автора 8V2, 97г и т. п. я отношу к 8, 9 и т. д.).