эволюции

ною же целью всего животного мира является человек. Но было бы ошибочно
думать, что организмы не подчиняются законам природы: жизненный
процесс не может продолжаться без постоянного воздействия
внешней среды, и жизнь растений и животных находится в зависимости
от физико-химических процессов, «протекающих согласно их, организмов,
собственной норме развития» (1876:287). Вообще природа не может
осуществлять свои цели иначе, как при помощи законов природы
(там же : 228), или необходимостей, т. е. при посредстве материи и сил.
Уравновесить же материю и силы так, чтобы произошли определенные
результаты, мог, по мнению Бэра (1873), — и в этом он совершенно
совпадает с Аристотелем — лишь высший промысел. Оба великих естествоиспытателя,
разделенные промежутком времени в две тысячи лет,
сходятся в том, что первичный двигатель не вмешивается в распорядок
вселенной. Оба они, и по одинаковым основаниям, смотрят на природу
телеологически. Вот весьма любопытное место из одной, малоизвестной
статьи, написанной Бэром (1873 : 13) незадолго до смерти:
«Дарвинисты придают такое большое значение наследственности, а что
такое наследственность как не определение будущего? Не телеологична
ли она сама в высокой степени? Мало того, вся способность к размножению,
разве не имеет она своей задачей приуготовить новый жизненный
цикл»?49
Как это ни странно на первый взгляд, Бэр, становясь на почву своей
телеологии, упрекает Дарвина в том, что он не эволюционист: «вся
история живых существ покоится на развитии, а развитие есть подготовление
предыдущими стадиями последующих». Между тем Дарвин
стоит за «суммирование случайных отклонений» (Бэр, 1876:456).
Весьма знаменательно, что в философии за последнее время стали
снова раздаваться голоса в пользу того, что причинность (каузальность)
и телеология не исключают друг друга. Зигвардт (1907:19) в упомянутой
выше статье высказывает мнение, что причинная и телеологическая
точки зрения есть две стороны одной и той же медали; каузальный, или
синтетический, метод переходит от оснований к следствиям, телеологический,
или аналитический, — восходит от результатов к условиям. Один
метод говорит: если даны такие-то и такие-то причины, то необходимым
следствием является такой-то результат. Другой метод рассуждает так:
чтобы наступил такой-то результат, необходима комбинация таких-то
причин. Вопреки Спинозе, Зигварт держится мнения, что в мире есть
цель: если бы было возможно, говорит он (там ж е: 35), выразить весь
мир в одной механической формуле, изображающей все его движение
как вперед, так и назад, то было бы поразительнейшей случайностью,
если бы это сплошное совпадение с нашим мышлением не заключалось
уже в самом основании мира. Это совпадение должно быть целью и
следствием причины.50
В сущности соображения Зигвардта обозначают возвращение к точке
зрения Канта, который в своей «Критике способности суждения» (§ 82)
учит, что противоположность между механическим и телеологическим
объяснением природы коренится лишь в свойствах познавательной спо-
■собности человека: «в сверчувственном принципе природы (как вне нас,
так и в нас) вполне может открываться соединимость обоих видов представления
возможности природы» (рус. пер. : 325).51 Геффдинг называет
эту мысль самой глубокой, какую только можно найти у Канта.52
49 Ср. по этому поводу: Aristotel, De anima, II, 4; Кант, Критика способности
суждения, § 82, рус. пер. : 321—322; также § 64:254.
60 Из современных естествоиспытателей невиталистов точку зрения Зигварта
разделяет, напр., известный ботаник Клебс (1905:11).
61 Ср. также § 81: 317.
52 Г. Геффдинг, История новейшей философии. Пер. с нем., СПб., 1900: 90.