эволюции

оказываются постоянными, константными. Никаких внезапных изменений,
вроде мутаций, или гетерогенных вариаций, т. е. никакого образования
новых генов, не происходит. То, что описывалось под именем
мутаций, есть не что иное, как результат разложения гетерозиготных
комбинаций. Все гены, или носители признаков, какие мы встречаем у высших
организмов, имелись уже у совокупности примитивных (первичных)
организмов.
Здесь мы видим до некоторой степени возвращение к первоначальному
мнению Линнея (1738): species tot sunt, quot diversas formas ab
initio produxit infinitum Ens: видов столько, сколько разных форм создало
в начале бесконечное существо. Только вместо species, видов, Лотси говорит—
генов, т. е. первичных носителей признаков. Но, вместе с тем,
Лотси не отказывается и от Дарвина: из образовавшихся многочисленных
новых гомозиготных комбинаций естественный отбор оставляет только
наиболее приспособленные; все же прочие в процессе борьбы за существование
гибнут.
Эта теория развивается Лотси с большим блеском и остроумием.
Как ни заманчива она на первый взгляд, нет большого труда показать ее
несостоятельность:
1. Скрещивание между видами, как правило, не происходит; а если
происходит, то обычно дает бесплодное потомство;, а если дает потомство
плодовитое, то обычно ото потомство не расщепляется по закону Менделя,
а образует сразу формы, промежуточные между обоими родителями,
и таким образом не производит того разнообразия форм, какое
требуется теорией в качестве материала для деятельности естественного
отбора.
Скрещивание дает результаты в пределах вида, когда скрещиванию
подлежат «разновидности», аберрации, по-видимому, также элементарные
виды и т. д. Этим путем получается масса новых комбинаций, но
все они лежат в пределах одного и того же вида, и границы соседних
видов оказываются этим путем незатронутыми.
2. Теория эта требует допущения, что естественный отбор выбирает
одну наиболее приспособленную комбинацию. На самом деле, как мы
увидим, этого нет: отбор охраняет норму, а все выходящее за пределы
нормы, как в сторону улучшения, так и в сторону ухудшения, уничтожает.
4. Теория симбиогенеза
Как известно, наблюдения двух русских ученых, Фаминцына и Баранецкого
(1867), послужили основанием для ныне общепринятого взгляда,
что лишайники есть составные организмы, что в лишайнике сожительствуют
гриб и зеленая водоросль (или сине-зеленая дробянка). Гриб заведует
доставкой из почвы воды и минеральных веществ, на нём лежит
забота о размножении; водоросль ж§__4&ронидии») усваивает, при помощи
хлорофилла, углерод из углекислоты и строит органические соединения,
необходимые и для гриба. Предполагают, что гриб и водоросль находятся
в состоянии симбиоза, т. е. сожительства взаимно полезного. Не
все держатся такого мнения: А. А. Еленкин,4 например, полагает, что
гриб и водоросль находятся в лишайнике в состояний подвижного равновесия:
они борются друг с другом, причем иногда побеждает гриб,
иногда же водоросль. Как бы то ни было, А. С. Фаминцын не только
признавал лишайник за симбиотический организм, но склонен был распространить
теорию симбиоза на весь органический мир. По его взглядам,5
сама клетка есть симбиотический комплекс нескольких организ­
4 А. А. Еленкин. Закон подвижного равновесия в сожительствах и сообществах
растений. Изв. Глав, ботан. сада, XX, 1921.
5 А. С. Фаминцын. О роли симбиоза в эволюции организмов. Зап. Акад.
Наук по физ.-мат. отд., XX, № 3, 1907.