эволюции

Отсюда ясно, что сравнение организма с механизмом или машиной,
нам ничего нового не дает. Это все равно, что сравнивать дуб с деревом
или лягушку с позвоночным.
Теперь перейдем к другой стороне живого. Процессы, совершающиеся
в мертвой природе, необратимы; они идут в одном определенном
направлении: в сторону рассеяния, т. е. обесценения энергии или, как
говорят, увеличения энтропии. Между тем организмы, как мы видели,
есть приспособления для собирания энергии; мало того, процессы, совершающиеся
в организме, потенциально обратимы и повторяемы, ибо
прежде чем умереть и подчиниться постулату Клаузиуса, каждый организм
стремится «обойти» природу другим способом: он, как правило,
размножается, давая начало новым организмам, которые снова принимаются
за ту же борьбу с рассеянием энергии, т. е. за борьбу с мертвой
природой.
Мало того, в процессе эволюции живого природа производит все
лучшие и лучшие конденсаторы энергии: растения могут перевести
в энергию всего 0.3% поглощаемого тепла, т. е. столько же, сколько
первые, несовершенные паровые машины, а млекопитающие превращают
в энергию свыше 30% (лошадь — около 35%) тепла, какое они получают
в виде пищи, т. е. столько же, сколько двигатели внутреннего сгорания
Дизеля, у которых коэффициент полезного действия 33—35%,
тогда как у наиболее совершенных паровых машин этот процент не
превосходит 18 %Д
Итак, различие организма от агрегата и системы заключается в том,
что организм борется с рассеянием энергии, а агрегат и система пассивно
идут навстречу этому процессу.
Но как в первом, так и во вторых используются одни и те же силы
природы, и — только они одни.
Из предыдущего мы видим, что выражение «живая материя» неточно:
нет живой материи, а есть живые организмы. /Кивая материя
мыслима только как организм. Комочек белков не может быть живым,
он не в состоянии целесообразно реагировать на раздражения; для того
чтобы сделаться живым, он должен предварительно превратиться, как
это ни парадоксально звучит на первый взгляд, — в машину, т. е. получить
соответственную организацию. Поэтому наивны мечты тех химиков,
которые думали, что, произведя в колбе синтез белка, они получат
«живое вещество». Живого вещества вообще нет, есть живые организмы.
Материя как таковая, есть агрегат или, в лучшем случае, система, и
потому не в состоянии реагировать на воздействия внешного мира таким
образом, чтобы при этом процессе возможно полнее происходило
превращение тепла в работу; напротив, в материи идут процессы обратного
типа.
Возвращаясь к определению понятия эволюции, мы видим теперь,
что об эволюции можно гОворить'Тюлько тогда, когда вопрос идет о машине.
Трансмутацию же агрегатов и систем следует трактовать как
явление комбинаций или пользоваться в отношении их неопределенным
термином «развитие».
Эволюция организмов включает в себя, понятно, и эволюцию продуктов
их материальной и духовной деятельности. Есть эволюция орудий,
машин, построек, языка, сообществ, вообще — быта и культуры.
Если взять процесс эволюции в целом, то для него характерно постепенное
усовершенствование организации, или прогресс. Если сравнить
1 Благодаря усовершенствованиям Уатта коэффициент полезного действия паровых
машин с 0.3% поднялся до 3%, в машинах 1860 года он равнялся уже 6%,
1890 г .— 15%, а 1911 г .— 16%; в локомобилях с перегретым паром коэффициент
достигает 18%. Дальнейшее усовершенствование паровых машин в этом отношении
невозможно; теоретически мыслимый предел полезного действия их не выше 21%.
В двигателях внутреннего сгорания он повышается до 26—28%, а у дизелей до 33—
35 и даже до 41%.