Ð¿ÑÐ¸Ñ Ð¾Ð»Ð¾Ð³Ð¸Ñ‡ÐµÑÐºÐ¸Ðµ исследования - Кафедра Ð¿ÑÐ¸Ñ Ð¾Ð»Ð¾Ð³Ð¸Ð¸ "ДВГГУ"

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАНИЯ
века. Замечу, что объяснением поведения младенца в экспериментах
Scaife and Bruner – как и любого другого поведения человека – является
и должно являться указание на факт воспроизведения ребенком
того образца, который ему задает его мама. Эксперимент, описанный
Scaife and Bruner является фундаментальным для психологии. Это
становится очевидным тогда, когда мы обращаем внимание на именно
на фокт воспроизведения ребенком того образца, который – на наших
– глазах задает ему мама. Напомню, что именно этой «части» поведения
нам явно не хватало тогда, когда речь шла о поведении одного
человека. Это еще раз подкрепляет догадку, согласно которой
групповое поведение ничем принципиально не отличается от «одиночного».
Если в этом контексте вспомнить тезис Л. Витгенштейна –
«Не существует персонального языка» [2,243] –, то станет очевидно,
что речь идет о любом поведении, о любых актах деятельности.
Заметим, что два возможных описания акта деятельности – фиксация
его содержания и указание на образцы, по которым он построен,
– являются так же и двумя рефлексивно симметричными актами
деятельности. Действительно, действие – в нашем случае речь идет о
повороте головы – для этих актов является одним и тем же, а вот цели
– различными. Но та, что была основной, вполне может стать побочной,
и наоборот. Рефлексивную симметрию такого рода, основанную
на противопоставлении факта воспроизведения эстафеты и получаемых
при этом практических результатов, называют программнопредметной
[6, 116]. Резюмируя анализ эксперимента Scaife and
Bruner 1975, надо сказать, что возникновение психофизиологической
проблемы – результат искусственного нарушения рефлексивной симметрии
– программно-предметной, в данном случае, – актов деятельности,
нарушения, заключавшегося в игнорировании факта воспроизведения
младенцем образца, заданного ему мамой.
На это можно возразить, сказав, что построение одних актов деятельности
по образцам других (т.е. существование практических результатов
на уровне социальных эстафет), вовсе не объясняет очевидное
для каждого взрослого человека существование сознания и его
собственных психических актов. Но в том то и заключается суть дела,
что человек, обладая представлением о самом себе, о своем собственном
сознании, о своем «Я», существует как носитель этого сознания
только в силу того, что его окружает эстафетный континуум. Попытаюсь
это доказать. Замечу, что с моей точки зрения «сознание» вовсе
38